Тайна жёлтой лилии (СИ)

– Во-первых, не сотни, а меньше. Во-вторых, далеко не все из них могут позволить себе так просто взять и отправиться в Кносс. В день Игр, скажем, или на какой-то подобный праздник – да, сюда весь остров съезжается. Но, прошу прощения, по жаре, без всякого видимого повода… Только ради того, чтобы попробовать передать товар госпоже царице!

– Я понимаю, – уныло кивнула Руйя. – И как же нашего гостя найти?

– Я как раз об этом. Продавцы панцирей, чтоб ты знала, друг друга терпеть не могут. А уж те из них, кто ухитрился разбогатеть, и вовсе заслуживают лютую ненависть собратьев по ремеслу. В сладком сне каждый подобный торговец видит себя единственным и безраздельным владельцем всех черепах моря – и соответственно роскоши, которую он может на них заработать. То есть если ты придёшь к любому продавцу панцирей и заявишь, что ищешь убийцу, который был замечен в Кноссе через несколько дней после предыдущих Игр… тебе с радостью выложат список всех знакомых продавца, которые ездили в этом направлении.

– Понятно, – вздохнула девушка. – Я пойду поговорю с колесничими… Если быстро ехать, то за день обернуться можно. Надеюсь, что всё успею.

– А всё-таки ты за меня переживаешь, – сказал Алефи. В его голосе не чувствовалось ни радости, ни издёвки, ни вопроса – он говорил ровно и спокойно. – Да, чтобы не угодить к самому же подозреваемому, опроси двух продавцов. Счастливого пути, царевна.

Руйя из тюрьмы стрелой бросилась к своему давнему знакомому, вознице Ноко. Задыхаясь от быстрого бега, она сумела выговорить только то, что ей очень, ну до зарезу, нужно в Малью.

– И отцу не говори, – присовокупила она, чуть отдышавшись. Возница с опаской поглядел на неё:

– Что за тайны такие завелись в Малье? Светлейшая царица вон тоже вскоре после Игр прибегала и чуть не плакала – отвези да отвези к побережью, и чтоб царь ничего не знал. Уговорила она меня, а наутро опять бежит, опять в глазах слёзки – передумала.

Так! Это уже совсем не пойми что. Значит, Аэсса хотела бежать в Малью? Наверняка продавец панцирей сумел передать ей какую-то весточку. Она собралась покинуть дворец ради него… Но потом она поняла, какой позор на себя навлечёт побегом, и в ужасе раздумала. Не с этим ли связана её холодность с царём? Хотя, если бы она раскаивалась в содеянном, она бы, наоборот, из кожи вон лезла, чтобы загладить вину.

– Ладно, можешь не делать из этого тайны, – сказала Руйя, когда поняла, что колесничий всё ещё выжидающе на неё смотрит. – Я хочу купить черепашьих панцирей.

Ноко позволил ей забраться в колесницу после этого объяснения, но косился на неё как на безумную. Нетрудно было догадаться, что творилось у него в голове. В такое время – царица зверски убита, скоро погребение – царевна велит гнать через весь остров ради каких-то безделок!

Однако преданность Ноко выдержала странное испытание. Он хлестнул лошадей, и те помчались. Бьющий в лицо ветер слегка освежил разгорячённую Руйю. Царевна смотрела на проносившиеся мимо горы, леса и оливковые рощи и размышляла, что произошло с Аэссой и что происходит с ней самой.

Ведь вполне вероятно, что, поражённая красотой и бесстрашием Алефи, она позволила ввести себя в обман. В конце концов, финикийца она сама увидела над трупом царицы! С ножом! Окровавленным ножом! А всё остальное… ну, подумаешь. Ну продавец панцирей хотел сделать приятное землячке. Ну Аэсса из-за беременности впадала в истерики. Как это связано с убийством?

Руйя прекрасно осознавала, что ей не хочется, чтобы Алефи был убийцей. Не хочется – и всё тут! А всё же пока что ровно никаких доказательств виновности кого-то другого у неё не было.

Колесница прибыла в Малью через час. Ноко пошёл обтереть и напоить покрытых пеной лошадей, а Руйя кинулась в первую попавшуюся лавку с черепашьими панцирями.

Купив один панцирь, миниатюрный, орехового цвета, она спросила у торговки, пожилой сухонькой особы:

– Здесь ловила?

– Здесь-здесь, где ж ещё, – пожала та плечами.

– А продаёшь тоже только здесь?

– Ну а где продавать, госпожа? Я ж не Ридо и не Лоссо, которые по всему острову ездят, – в голосе старухи слышалась жёлчь.

– Ой, вот кстати! – ухватилась за соломинку Руйя. – Недавно был у нас в Кноссе один из ваших торговцев. Такими жуткими панцирями торговал – треснутыми, блёклыми! Не то что здесь!

– Лоссо, он самый, – фыркнула старуха. – Ему и съездить в Кносс можно! Богатенький. Видела я, как он к вам отправлялся. Весь из себя такой, помнится, едет на муле, сияет как медное блюдо на солнце. Панцири везёт.

– Ужасного они у него качества, – из вежливости сказала царевна, попрощалась и вышла.

Дело двигалось на лад. На улице она, спросив нескольких прохожих, вскоре отыскала лавку Лоссо – ярко расписанную, украшенную лентами.

Хозяин, молодой, худощавый, с необычно светлыми волосами, сидел у прилавка и натирал маслом большой золотисто-бурый панцирь.

Без обиняков Руйя приступила к расспросам:

– Лоссо! Это ты ездил в Кносс и предлагал свой товар царице?

Торговец побагровел. По одежде он распознал знатную девушку и отпираться не посмел.