Тайная история лорда Байрона, вампира. Раб своей жажды

— А остальное? — поспешила спросить я.— Можете вы рассказать мне, как пришли к своим заключениям?

— О, это просто.

— Значит, отсутствие благородных кровей написано на моем лице?

Доктор Элиот подавил смешок:

— Ваше воспитание, леди Моуберли, во всех отношениях безупречно. Но одно вас все же выдает. Вы носите брошку с гербом семьи Моуберли и браслет на запястье, сделанный в том же стиле. Совершенно очевидно, что эти украшения изготовлены достаточно давно. Одним словом, это фамильные украшения, и они — часть наследства Джорджа, а не вашего. В то же время вы явно привязаны к воспоминаниям о собственной семье. Так почему же вы не носите драгоценности из наследства вашего семейства? Вероятно, потому, предположил я, что на них нет герба, а вам приятнее надевать настоящие фамильные драгоценности, на которых этот герб есть.

— Боже,— пожаловалась я,— да у вас невысокое мнение о моем характере.

— Отнюдь,— добродушно рассмеялся доктор Элиот.— Но верно ли я рассудил?

— Совершенно точно,— согласилась я.— Хотя признаюсь в этом со стыдом. У вас все так просто получилось. Но не понимаю, как вы узнали о моей привязанности к памяти о семье. Вам, наверное, Джордж сообщил?

— Ни в коем случае,— покачал головой доктор Элиот— Просто я рассмотрел ваш зонтик.

— Мой зонтик?

— Позвольте мне сделать вам еще один комплимент, леди Моуберли. Я заметил, что ваше платье в точности отражает ваше богатство и вкус Однако зонтик несколько не соответствует всему остальному. Он явно старый, потому что на ручке его видна пара искусно замазанных трещин, а инициалы, вырезанные на дереве, не принадлежат вам. Было бы глупо предполагать, что вы не можете позволить себе купить новый зонт, значит, этот имеет для вас какую-то сентиментальную ценность. А когда я заметил тонкую черную ленточку, все еще привязанную в знак траура к его ручке, то моя уверенность окрепла и стала фактом. Так чей же это зонтик? Очевидно, он раньше принадлежал женщине старше вас, ибо сам по себе зонтик почти антикварный. Поэтому я сделал вывод, что это, наверное, зонт вашей матери.

Он помедлил, словно озадаченный рациональной холодностью своего голоса:

— Прошу принять извинения, леди Моуберли, если слова мои причинили вам боль.

— Нет-нет,— возразила я и, помолчав немного, чтобы собраться с мыслями и убедиться, что голос не выдаст меня, когда я заговорю вновь, продолжила: — Прошло почти два года, и я начала привыкать к утрате.

— Вот как? — нахмурился Элиот.— Значит, ваша мать так и не увидела, как вы выходите замуж? Жаль...

Я покачала головой, а потом в каком-то эмоциональном порыве рассказала ему, как мы с Джорджем поженились, как поклялись друг другу в вечной любви, когда ему было всего шестнадцать, а мне — двенадцать и он был сыном владельца поместья, а я — дочерью состоятельного человека, самостоятельно выбившегося в люди.

— Знаете, семья Джорджа,— сообщила я Элиоту,— потеряла большую часть своего состояния, и, имея виды на мое приданое, они были готовы посмотреть сквозь пальцы на неблагородное происхождение невесты.

— Неудивительно,— сардонически улыбнулся доктор Элиот.— Но простите мою настырность — а вас саму это устраивало?

— О да, конечно,— ответила я.— Поймите, доктор Элиот, Джордж был моим возлюбленным с очень давних пор. И когда моя мать умерла, к кому еще я могла обратиться?

— Но Джордж уехал из Йоркшира раньше вас, как я понимаю. Виделись ли вы с ним после этого?

— Не виделись лет шесть или семь.

— И все это время вы жили неподалеку от Уитби?

— Да. Матушка была очень больна. Мне пришлось ухаживать за ней, такая она была нервная и слабая.

Он мягко кивнул:

— Ну да, этим все объясняется.

— Что объясняется? — поинтересовалась я.

— Помните,— на губах его заиграла еле заметная улыбка,— я заметил, что вы, по-видимому, не любите высшее общество...

— Да,— промолвила я, ибо он был совершенно прав. Нахмурившись на мгновение, я безмятежно улыбнулась: — Ну конечно же, вы пришли к такому выводу, зная, что я провела молодость в далеком Йоркшире,— стало быть, я буду чувствовать себя неловко в салонах столицы. Как все просто!

— Да, именно так,— улыбнулся доктор Элиот.— За исключением того, что я ничего не знал о вашей юности.

— Не знали? Но...— Я озадаченно взглянула на него.— Но откуда вы?..

— О, все еще проще, чем вы предположили. Ваша рука, леди Моуберли!

— Рука?

— Точнее, правая рука. У вас брызги грязи на плече и рукаве. Значит, вы прислонялись к борту пролетки. Однако леди вашего положения должна выезжать в собственном экипаже. Тому, что вы не делаете этого, есть лишь одно объяснение: вы считаете затраты на содержание такого экипажа нецелесообразными. Отсюда следует, что у вас нет привычки часто выезжать на прогулку или в гости.

— Замечательно! — воскликнула я.

— Заурядно,— отозвался он.

— Вы абсолютно правы,— произнесла я (да вы это хорошо знаете, дорогая Люси, я еще не вполне приспособилась к городской жизни, столь отличной от знакомой мне с детства жизни в деревне).— Аллергическая реакция на скверный воздух в Лондоне в сочетании с природной застенчивостью сделали из меня фактически затворницу.