Тайная жизнь морга. Откровения гробовщиков

Я сталкиваюсь с людьми в те моменты, когда они наиболее эмоционально уязвимы и неустойчивы. Их скорбь проявляется множеством разных способов. Некоторые переживают ее, сохраняя достоинство, другие… нет. На собственном опыте я убедился в том, что похоронщик должен уметь справляться со сложными клиентами. Большинство из таких людей просто ведут себя бесцеремонно и грубо, но как быть с теми, кто заходит слишком далеко? Мне пришлось иметь дело с одним человеком, который, кажется, собирался убить меня.

Когда этот субъект появился в офисе, я сразу понял, что легко не будет. Он опоздал примерно на час, и от него разило алкоголем. Не потрудившись снять в помещении темные очки, мужчина уселся за стол в переговорной, а я остался стоять с протянутой для рукопожатия рукой. Убрав руку, я сел и кивнул посетителю, который с надменным выражением лица смотрел на меня в упор из-за стекол. В глаза мне бросился его черный кожаный жилет с логотипом байкерского клуба.

После того как я представился, он односложно буркнул в ответ. Вряд ли имя было настоящим, если, конечно, мать не решила назвать его в честь какой-то рептилии. «Окей», – ответил я и сделал пометку.

Мы сидели и смотрели друг на друга, не произнося ни слова, пока он не решил нарушить молчание весьма поэтично.

– Это какое-то гребаное дерьмо, мужик, – сказал он.

Я поднял брови и нервно сглотнул:

– Что именно?

– Моя старушка умерла, вот что.

Он откинулся на спинку стула и сложил на груди свои массивные, покрытые татуировками руки.

– Что ж, Змей, – я сверился со своим блокнотом, – вашей матери было восемьдесят три. Полагаю, она прожила прекрасную долгую жизнь.

Он проигнорировал мою реплику.

– В общем, я просто не мог навещать ее в том месте. – Он имел в виду дом престарелых, где проживала мать. – Там воняло мочой, и все эти старики, которые скоро помрут, они просто сидят в своих креслах и ждут смерти. Я не мог видеть маму там. Я не встречался с ней шесть или семь лет.

Враждебность и раздражение буквально переполняли его. Было очевидно, что его захлестывают вина и сожаление. Хотите верьте, хотите – нет, но так происходит с большинством людей. Они спрашивают себя: «Мог ли я навещать человека или чаще звонить ему?» В случае данного конкретного джентльмена острое раскаяние усугублялось его личной ответственностью за умершую, а также собственной повышенной агрессивностью.

Мне нужно было сохранять хладнокровие.

Я вовлек его в разговор, немного успокоил и добился некоторого прогресса в наших приготовлениях. Мы были примерно на полпути, когда Змей вдруг разозлился.

Он вскочил так внезапно, что его стул полетел на пол.

– Хочу видеть мать прямо сейчас! – заорал он, тыча своим мясистым пальцем в ореховую столешницу.

Я вглядывался в темные стекла очков, скрывавших его глаза, и пытался казаться спокойным, хотя мое сердце бешено колотилось. В комнате наступила тишина, только цепь на его поясе постукивала о край стола.

– Ваша мать в комнате для подготовки тел. Вы не можете увидеть ее прямо сейчас, – сказал я. – Может быть, попозже.

Я водил правой рукой над столом, и Змей мог видеть, как она дрожит.

Он наклонился и ткнул пальцем прямо мне в лицо. Я видел, как вены вздулись на его руке.

Может быть, ты меня не расслышал, сопляк?

– Может быть, ты меня не расслышал, сопляк?

«Сопляк? О черт, мне крышка», – промелькнуло в моей голове.

На меня пахнуло виски.

– Я не видел маму восемь лет. И увижу ее прямо сейчас! – Он ударил кулаком по столу в подтверждение своих слов. Стол затрясся.

Во мне сто пятьдесят фунтов[30] веса, да и то с натяжкой, и телосложение мое как у подростка, но я не сдвинулся с места и ответил настолько твердо, насколько это было возможно:

– Змей, прямо сейчас вам нужно присесть. Я же сказал: вашей мамой занимаются и вы сможете увидеть ее чуть позже. А если вы собираетесь и дальше вести себя подобным образом, то наша беседа окончена.

Я захлопнул блокнот, щелкнул ручкой и уставился на него с вопросительным выражением лица:

– Так что?

Рука Змея вновь оказался у моего лица, неумолимо приближаясь. Каждый его палец был размером с хот-дог, а ногти обкусаны до мяса. Я думал о том, что его гигантские ручищи вот-вот сломают мне шею, но продолжал смотреть на него в упор. Сердце выскакивало из глотки, во рту пересохло. Я потянулся было к телефону с мыслью, что успею нажать хотя бы девятку и одну единицу, прежде чем он оторвет мне голову. Но в этот момент толстый палец отодвинулся, Змей молча поднял свой стул и сел.

– Продолжим? – спросил я так, словно речь шла о погоде.

Он кивнул и понурился.

Я открыл блокнот и щелкнул ручкой:

– Так на чем мы остановились?

Через пять минут он снял очки. Еще через десять – отпустил шуточку. Прощаясь, мы пожали друг другу руки. Змей извинился за то, что «был такой скотиной», и назвал свое имя – Дин. Я вновь потряс его руку.