Тайная жизнь разведчиков. В окопах холодной войны

Утро. Но ощущение, что город уже давно проснулся. Люди снуют по-деловому. Много машин и пешеходов. Среди по-европейски одетых мужчин и женщин мелькают арабские наряды: галабии — у мужчин и черные бурнусы-накидки — у женщин. Вокруг смуглые лица с правильными чертами. На улочках и дорогах водители и пешеходы, как мне показалось, относятся друг к другу с полным пренебрежением, но при этом — ни жеста грубости или слова, даже взгляда. Это их мир, суетный, но их.

От столкновений на широких магистралях спасают «лежащие полицейские» — этакие возвышения в полметра поперек улицы в местах их пересечения друг с другом.

На тротуарах — лавчонки зеленщиков и фруктовые горы из помидоров, арбузов, лимонов и еще чего-то, мне неизвестного. Яркое утреннее солнце делит улицу на солнечную и теневую, и, хотя семь утра, хочется укрыться от его жарких, пусть октябрьских, лучей.

К девяти утра я прибыл на переговорный пункт почтового отделения ярмарки. Расчет был на то, что часовой пояс Багдада, отстоящий на час от Москвы, по сравнению с Лондоном составляет три часа разницы. Значит, сейчас в столице Британии — шесть утра.

Дождавшись девяти тридцати, я звоню Барону сам, лишь предупредив телефонистку, что буду говорить с Лондоном. Теперь она лишь проследит за временем, чтобы верно получить с меня деньги. Как уже не раз, расчет оправдался. Чисто по-английски, Барон был не только джентльменом, но и «рабом» привычек в быту — он был дома.

— С добрым утром, Николас! — не торопясь, обратился я к Барону, давая ему узнать меня. — Как погода в Лондоне? Летная?

— Максим, рад тебя слышать. Я ждал твоего звонка.

— Три дня назад я был еще в Европе, Николас, и только что оказался здесь, в Багдаде. На промышленной ярмарке.

— Летишь через Европу? Когда будешь возвращаться? — бодро спросил Барон. — Звони!

Столь короткий разговор содержал все необходимые данные для встречи. Согласно нашей договоренности, полученные Бароном сведения означали: я жду его через три дня на выставке. Место встречи — информационное бюро либо деловой центр. Причем до обеда, начиная с девяти тридцати — время звонка, в информационном бюро, а после обеда, то есть после двенадцати — деловой центр.

Слова, что он ждет меня в Европе, говорили: «я могу прибыть в Багдад в назначаемое время». Так, первый шаг к встрече с Бароном сделан. А пока, до его приезда, рутинная работа на выставке. Время скрадывало жадное внимание к жизни на улицах города, особенно его набережная, растянувшаяся на километры.

Известно, что арабские цифры, которыми мы пользуемся, вовсе не арабские, а индийские. Арабские — другие, но здесь, в стране, они легко запоминаются: номерные знаки на автомашинах пишутся в двойном варианте. Так же и на монетах, поэтому с цифрами я разобрался в один день. Но на этом мои познания арабского закончились.

Обычно вторую половину дня я проводил в гостиничном номере — в прохладе, а вечерок, перед заходом солнца, — на набережной. На улице было трудно оставаться не только из-за солнца, но и после хотя бы слабого дождя — духота неимоверная, хуже парилки.

Окна номера выходили на тихую улочку с двориком школы. Перед началом занятий дети выстраивались на линейку. Им что-то говорила учительница — как я заметил, в школах преобладают женщины, — а после поднятия флага один из учеников выкрикивал что-то вроде лозунга, другие подхватывали, и все это напоминало наше пионерское: «Будь готов! Всегда готов! Как Гагарин и Титов!»

В школу дети ходят в форме, в которой они весьма симпатичны, черноголовы и черноглазы. Одежда опрятна, хотя на улице и дети и родители, взрослые, не очень-то следят за чистотой.

Чаще всего дети на улице бегают босиком, разнося воду на суке — базаре, чистя обувь, перенося из «цеха» в «цех» какие-то полузаготовки. Весьма примечательно, но дети неназойливы, вежливы и доброжелательны.

Эти дни до контакта с Бароном были пыткой ожиданием. Вежливые, рутинные встречи с бизнесменами на стендах и в ресторанах города не снимали тревогу — заботу о полезности встречи с Бароном. Иногда ловил себя на мысли: что я ожидаю от нынешней встречи с моим английским другом больше всего? Информационную отдачу — либо общение с интересным человеком? Ответ я находил, но все же он был неоднозначен. Временами побеждал профессионализм, но бывала и личная симпатия к человеку трудной судьбы и Гражданину с большой буквы.

Счастливый миг настал. На третий день после звонка в Лондон я увидел Барона ровно в девять тридцать. Он входил в холл информационного бюро. Я сидел на месте, которое Барон мог бы использовать, если б захотел присесть к столику.

Так и случилось. Пройдя регистрацию, Барон сел за ближайший столик и стал перебирать содержимое пакета, полученного от девушек за деловой стойкой. Напротив сидел я, и, как вежливый человек, он кивнул мне, выражая внимание к европейцу. Со стороны вроде бы не знакомы мы, а вроде бы и поприветствовали друг друга. Поэтому ничего не было удивительного, что мы вместе вышли из помещения на улицу.

— Здравствуй еще раз, Максим! — обратив ко мне лицо, приветствовал Барон.