ТАЙНОЕ ОБЩЕСТВО ЛЮБИТЕЛЕЙ ПЛОХОЙ ПОГОДЫ (роман, повести и рассказы)

Поэтому теперь я ему все растолковал, чтобы он наконец уразумел (дотумкал), какое значение имеет для нас архив и как важно добиться воссоединения его разрозненных частей (столь же важно, как воссоединения душ всех живущих в единой душе Адама). Растолковал коротко, пообещав, что подробности он услышит от меня позже, при более удобном случае. При этом я мягко и просительно улыбнулся Софье Герардовне, чтобы она не подумала, будто мы от нее что-то скрываем и мне мешает быть откровенным ее присутствие.

Она с легкомысленной небрежностью махнула рукой, заверяя меня, что совершенно чужда подобных мыслей и просит не беспокоиться на ее счет. Я посмотрел на нее с проникновенной благодарностью. После этого, воспользовавшись паузой в разговоре, я отошел к приоткрытому окну, достал серебряный портсигар и закурил (со мной это случается крайне редко), чтобы под этим предлогом, особенно удобным, когда другие не курят, кое-что обдумать и решить, как вести себя дальше.

 Что ж, надо признать, что Цезарь Иванович ловко выпутался из сложного и весьма щекотливого положения. Он вернул (я бы не побоялся слова – всучил) Софье Герардовне ключ, который сам же до этого у нее и похитил. Это, конечно, большая удача.

Браво, браво!

При всей кажущейся нерасторопности Цезарь Иванович  - надо отдать ему должное - чертовски проворен. К тому же он умница – из тех, кто стреляет наобум, но почему-то всегда попадает точнехонько в цель. Я не мог - хотя бы издали, взглядом - не выразить ему моего одобрения, восхищения и проч. и не поздравить с успехом, столь неожиданным для него самого.

Однако нам вместе предстояло справиться с другой, еще более сложной, даже головоломной задачей: исхитриться и исподволь вынудить Софью Герардовну - теперь уже добровольно - отдать нам ключ. Торжественно вручить его нам. Преподнести, чтобы мы наконец спрятали в тайнике фамильного склепа баулы. Спрятали и избавились от страшного груза ответственности за них, поскольку с ними связана дальнейшая судьба нашего общества.

Быть или не быть, по известному выражению…

Конечно,  самое простое - попросить, но тогда пришлось бы откровенно признаться, что и почему мы прячем, а это рискованно, поскольку Софья Герардовна способна с великолепной непринужденностью обо всем проболтаться и нас преспокойно выдать. Оставалось лишь ходить вокруг да около, примериваться и выжидать удобный момент, еще толком не зная, как им воспользоваться. Об этом мы и условились с Цезарем Ивановичем, обменявшись многозначительными взглядами и не менее красноречивыми жестами, выражавшими взаимную убежденность в том, как нам надлежит себя вести, чтобы не спугнуть удачу.

Однако удача сама нас вспугнула (хотя при этом и несказанно обрадовала), неожиданно явившись в облике хозяйки дома. Иными словами, Софья Герардовна оказалась столь непредсказуемо мила и очаровательна, что попросила нас об одолжении: со всеми надлежащими извинениями за невольную задержку отнести и вручить ключ Оле Андерсону. Разумеется, если нам не трудно и нас это не слишком обременит.

О, с какой готовностью мы согласились, заверив ее, что нам, разумеется, совсем не трудно, напротив мы очень рады, даже счастливы ей угодить! Всегда к ее услугам, так сказать, и проч., проч.

Ключ опустился в тот же карман, из которого Цезарь Иванович его недавно извлек.

Простившись с Софьей Герардовной, мы спустились вниз по лестнице, не веря своему счастью: ключ у нас в руках, и мы его не похитили, не выкрали, не сняли украдкой с гвоздя, а получили из рук хозяйки. Правда, мы обещали выполнить ее просьбу. Но, как говорится, везде поспеть немудрено. Мы решили, что сначала перенесем в склеп и надежно укроем баулы, а уже потом отдадим ключ Оле Андерсону и таким образом пусть и не сразу, но все-таки сдержим слово, выполним свое обещание.

Дома я аккуратно уложил в баул наиболее ценные бумаги, составил их подробную опись и спрятал ее под мраморный бюст Канта, стоявший у меня на письменном столе. Мы дождались наступления ранних осенних сумерек, столь волшебно прекрасных в нашем городке из-за таинственного, лилово-фиолетового, с багряным отливом, свечения пасмурного неба и мерцавшей сквозь дымку облаков призрачно-золотистой луны, и отправились на кладбище.

Ворота уже с протяжным скрипом закрывались, но мы убедили сторожа пропустить нас, сунув ему в карман смятую сторублевую ассигнацию, которую он тотчас извлек, аккуратно разгладил и внимательно изучил на свет. Изучил, видимо опасаясь подделки: от нее никто не застрахован по нашим поддельным временам. Оставшись довольным, он поплевал на ассигнацию, с размаху прилепил к голому темени и накрыл одноухой ушанкой, какие, словно сговорившись, носят у нас и зимой и летом все уважающие себя сторожа.