Тайное становится явным

— Потому что вы недостаточно храбры для этого, — сказал Кэллаген. — Потому что вы можете заварить такое, что потом не сможете остановиться и, наконец, потому, что, если вы это сделаете, то я устрою вам такую жизнь, что вы пожалеете о том, что встретились со мной. Вы меня поняли?

— Понял, — ответил Вендейн. — А я пошлю вас к чертовой матери. Я покажу вам, как называть меня молокососом, прежде чем окончательно разделаюсь с вами, Кэллаген.

— Да, мне не следовало называть вас молокососом. Вы для этого не очень хорошо выглядите. Вы просто обыкновенный дешевый сукин сын, и меня от вас тошнит.

Вендейн вскочил на ноги. Кэллаген вытянул руку и толкнул его. Вендейн плюхнулся на свой стул.

— Бегите и попросите у кого-нибудь брома, — сказал он. — Вам не следует находиться на улице в такое время одному, без няньки.

Отряхнув костюм, Ланселот Вендейн вернулся к бару и заказал большой стакан виски с содовой. Он чувствовал, что ему это необходимо. Опустошив стакан, он поинтересовался у стоявшей за стойкой пухлой блондинки, где мистер Вентура. Та ответила, что он у себя в квартире и сказала, что может соединить с ним.

Она набрала номер, но тот был занят, так как в этот момент Габби передавал по телефону телеграмму, адресованную Рупи Феллинеру. Она состояла всего из двух слов: «Быстро уезжай».

Глава IX Любовная сцена

Кэллаген медленно въехал в гараж, вышел из машины, закурил и, выйдя из гаража, прошел вдоль восточной стены дома. Дойдя до угла, он остановился и посмотрел в сторону моря.

Было немного больше шести вечера. Лучи все еще яркого солнца скользили по склонам Марграуда и делали их похожими на золотистый бархат.

Кэллагену подумалось, что такой прекрасный вечер мог бы послужить изысканным фоном для каких-нибудь событий, характер которых ему был пока не совсем ясен. Он считал, что драматизм событий еще больше оттеняется соответствующей декорацией. Решив, что декорация вполне подходящая, и не хватает только драмы, он медленно направился ко входу в дом. В прохладном, полутемном холле он увидел Стивенса.

— Рад, что вы вернулись, мистер Кэллаген. Надеюсь, вы не слишком устали? Вам что-нибудь нужно?

— Можете послать мне в комнату бутылку виски, Стивенс. А где мистер Николлз?

Дворецкий сказал, что мистер Николлз отправился на рыбалку на Слэптонские пески. Поднимаясь по лестнице, Кэллаген пытался понять, чего это Винди вынюхивал там.

Когда полчаса спустя Николлз постучался и просунул голову в комнату Кэллагена, тот лежал в постели, одетый только в желтые шелковые шорты, попивая виски и глядя в потолок.

— Как рыбалка, Винди? — поинтересовался он.

— Не очень жарко. Я даже не простудился. — Николлз усмехнулся.

Кэллаген взял со столика у кровати бутылку и заткнул ее пробкой. Затем кинул ее Николлзу, который ловко ее поймал. Усевшись на стул, он налил себе виски, использовав для этого позаимствованный у Кэллагена стакан для зубных щеток.

— Что нового, Винди?

— Ничего. Кларисса чертовски загадочна. Шныряет по дому, чего-то подглядывает, все равно как главный агент гестапо или что-то в этом роде. Одри тоже где-то здесь. Выглядит так, как будто жизнь ни за что ни про что объявила ей войну, а вот Эсме…

— Что случилось с Эсме? — перебил Кэллаген.

— Почем я знаю, — сказал Николлз. — Эта дамочка или разучилась говорить, или что-то затеяла. Она жутко обеспокоена. Я на ней попробовал эту ерунду, что ты мне посоветовал, и постарался, чтобы она клюнула на мысль о том, что ты мне совсем не нравишься и что она может навеки положиться на малышку Винди, но она просто отказалась это купить. Она посмотрела на меня, как на мышь в зубах кошки, и смылась. По моему твердому мнению, я ей не нравлюсь и ты тоже, и вообще ей никто не нравится. И мне кажется, что она самой себе не нравится.

— Нормально, — произнес Кэллаген. — Не вижу причин, почему она должна нравиться самой себе.

Он поймал бутылку и налил себе еще виски.

— Рад, что ты вернулся, Слим. Было несколько тоскливо болтаться здесь одному.

— Ну больше тебе не будет одиноко, — пообещал Кэллаген. — Думаю, что в любую минуту здесь может что-то произойти.

— Это здорово. Мне нравится, когда что-нибудь происходит. Я никогда в жизни не занимался таким запутанным делом. Полагаю, у тебя не появилась мысль…

— У меня много мыслей, но главное, по-видимому, в том, что я их тут слегка расшевелил.

— Превосходно, — воскликнул Николлз. — Это все же лучше, чем ничего. И самое интересное начинается, когда их расшевелишь. Они тогда начинают говорить. Помню, я был знаком с одной дамой в Висконсине…

— Я тоже о ней помню с тех пор, как ты впервые мне о ней рассказал. Это та, у которой длинные ноги, не правда ли?

— Точно, — подтвердил Николлз. — Они были одним из ее выдающихся достоинств. Она на них шла по жизни, и у нее были стальные нервы…

И он вздохнул при этих воспоминаниях.

Кэллаген выпустил кольцо дыма и начал:

— Я вчера виделся с Валпертоном в Ярде. Он не любит частных детективов. А я его надул.

— Что ты говоришь? — произнес Николлз. — А если ему это не понравится?