Таинственный мистер Кин

– On dirait, – сказал грузный француз, который стоял рядом с ними, – que jamais avant on n’a fait cette manoeuvre là![62]

– Моя горничная всю ночь страдала от морской болезни, – пожаловалась герцогиня. – Эта девица – полная дура.

Мертвенно-бледный мистер Саттерсуэйт слабо улыбнулся.

– Я называю это бесполезным переводом приличной еды, – грубовато продолжила герцогиня.

– А она что, что-нибудь ела? – поинтересовался мистер Саттерсуэйт с завистью.

– Я случайно захватила с собой несколько бисквитов и плитку шоколада, – пояснила герцогиня. – Когда стало понятно, что обеда мы не получим, я отдала все это ей. Эти низшие классы обычно так возмущаются, когда остаются без пищи…

Триумфальные крики возвестили о том, что трап наконец спущен. Толпа, похожая на хор разбойников из голливудского мюзикла, хлынула на палубу и стала предлагать прибывшим свои услуги, силой отбирая у них ручную кладь.

– Пойдемте, Саттерсуэйт, – скомандовала герцогиня, – мне необходимы кофе и горячая ванна.

Мистер Саттерсуэйт был с ней полностью согласен. Однако ему опять не повезло. В гостинице их встретил беспрерывно кланяющийся владелец, который провел их в комнаты. В номере герцогини существовала собственная ванная комната. А вот мистера Саттерсуэйта провели в ванную, которая находилась в чужой спальне. После этого ожидать, что в гостинице будет горячая вода в такое время суток, было совершенно бессмысленно. Позже ему удалось выпить невероятно крепкий черный кофе, который ему подали в кофейнике без крышки. Ставни и окна в его номере были распахнуты, и комната была наполнена чистым, до скрипа, утренним воздухом, полным упоительных ароматов. День состоял из ослепительных оттенков синего и зеленого цветов.

Официант жестами привлек его внимание к видам за окном.

– Аяччо, – произнес он торжественно, – le plus beau port du monde[63]! – И неожиданно исчез.

Любуясь глубокой синевой залива, раскинувшегося на фоне гор со снежными вершинами, мистер Саттерсуэйт готов был с ним согласиться. Он допил кофе, лег в постель и мгновенно уснул.

За завтраком герцогиня была в очень хорошем настроении.

– Это именно то, чего вам так не хватало, Саттерсуэйт, – сказала она. – Поможет вам изменить свое пронафталиненное чопорное поведение. – Она обвела лорнетом комнату. – Клянусь, вон сидит Наоми Карлтон-Смит.

Она указала на девушку, которая в одиночестве сидела за столом у окна. У нее были сутулые плечи, и она сидела вся согнувшись. Казалось, что ее одежда сшита из какого-то подобия коричневой мешковины. Черные волосы были не прибраны.

– Художница? – спросил мистер Саттерсуэйт. Он всегда легко определял профессии людей.

– Вот именно, – кивнула герцогиня. – По крайней мере считает себя таковой. Я знаю, что она обретается в каком-то богом забытом месте. Бедна, как церковная крыса, горда, как Люцифер, и жуткая зануда, как и все Карлтон-Смиты. Мы с ее матерью кузины.

– Значит, она относится к ноултонской ветви?

Герцогиня кивнула.

– Худший враг самой себе, – заметила она. – Но большая умница. Связалась с совершенно недопустимым молодым человеком, одним из этих обитателей Челси. Писал то ли стихи, то ли пьесы, то ли что-то еще в этом роде. Естественно, что они не были никому нужны. А потом украл какие-то драгоценности и попался на этом. Не помню, сколько ему дали – лет пять, наверное… Неужели не помните? Это случилось прошлой зимой.

– Прошлую зиму я провел в Египте, – пояснил мистер Саттерсуэйт. – В конце января я подхватил жуткий грипп, и врачи настояли, чтобы я уехал в Египет. Поэтому я много чего пропустил. – В его голосе слышались нотки искреннего сожаления.

– Эта девушка выглядит совсем убитой, – герцогиня еще раз подняла свой лорнет. – Этого я допустить не могу.

При выходе она остановилась и похлопала девушку по плечу.

– Наоми, ты что, не узнаешь меня?

Девушка нехотя встала.

– Почему же, герцогиня. Я увидела вас, когда вы только входили. Мне показалось, что как раз вы меня не узнаете.

Совершенно равнодушная, она медленно растягивала слова.

– Когда закончишь ланч, приходи, поговорим – я буду на террасе, – велела герцогиня.

– Очень хорошо, – и Наоми зевнула.

– Жуткие манеры, – сказала герцогиня Саттерсуэйту, выходя на террасу. – Этим отличаются все Карлтон-Смиты.

Кофе они пили на солнце. Минут через шесть к ним присоединилась Наоми Карлтон-Смит. Она плюхнулась на стул и некрасиво вытянула перед собой ноги.

Странное лицо, с выступающим подбородком и глубоко посаженными серыми глазами. Умное и несчастное – ему не хватало самой малости, чтобы его можно было назвать красивым.

– Ну, Наоми, – энергично спросила герцогиня, – и что же ты с собой делаешь?

– Не знаю. Наверное, просто убиваю время.

– Рисуешь?

– Немного.

– Покажи нам свои работы.

Наоми ухмыльнулась. Этот приказ не испугал, а, напротив, развлек ее. Она прошла в гостиницу и вернулась с папкой.

– Вам они не понравятся, герцогиня, – заранее предупредила девушка. – Но можете говорить все, что хотите, – мне это все равно.