Таинственный незнакомец

– Рассчитывал на благородство Фелбрига, да? – спросил Гэмбл, когда поезд проехал. – В душе он все равно бюрократ и всегда подчиняется тому, кто стоит выше его на служебной лестнице. Тэтхем и Дженкин убедили его, что их план задуман ради благой цели.

Этан молча смотрел на него. Господи боже! Комиссар полиции собирался позволить изувечить и убить десятки ни в чем не повинных людей, включая женщин и детей… И все ради политической выгоды.

– …вскрыл сейф Тэтхема чуть ли не у меня на глазах, скотина, – раздраженно говорил Гэмбл. – Дженкин не пустил мне пулю в башку только потому, что сам устроил эту неразбериху, пригласив на вечер доктора Гибсон. – Гэмбл медленно приблизился. – Я не хотел прикончить тебя вот так: предпочел бы, чтобы это была честная схватка.

– Все было вполне честно, – с трудом проговорил Этан. – Если бы я увидел тебя раньше… – В горле булькнула солоноватая жидкость. Он закашлялся и увидел брызги крови на земле, тем не менее заставил себя выпрямиться и тяжело оперся на перила.

Способа выиграть не было. Пути выжить – тоже.

– Должен был, – согласился Гэмбл. – Но ты уже несколько недель не думаешь ни о чем другом, кроме той зеленоглазой сучки. Она тебя до этого и довела.

Гаррет!

Она никогда не узнает, что в последние мгновения все его мысли были о ней. Она никогда не узнает, что значила для него. Если бы он ей сказал об этом, умереть было бы намного легче. Впрочем, Гаррет прекрасным образом обойдется без него, как обходилась до этого. Она сильная.

Его беспокоило только одно: теперь никто не подарит ей цветы.

Как странно, в момент, когда его жизнь вот-вот оборвется, он не испытывает ни страха, ни гнева, только обжигающую душу любовь, которую Гаррет разбудила в нем.

– Она хоть того стоила? – ощерился Гэмбл.

Вцепившись в перила, Этан едва улыбнулся.

– Да!

А в следующий миг перегнулся через перила и полетел вниз, краем сознания отмечая, что последовало еще несколько выстрелов.

Задержав дыхание, он приготовился к удару.

Мир взорвался грязной леденящей тьмой вокруг, словно Этан попал в ад, в котором после всех перенесенных мук потушили огонь. Текучая смерть. Рэнсом нехотя боролся, не имея возможности ни видеть, ни дышать. Он получил такие повреждения, справиться с которыми его тело не сможет.

Его затягивало все глубже, в холодную настойчивую тишину, где не было ни времени, ни света, ни ощущения себя. Этан исчез под толщей вод великой реки, оставив наверху город с миллионами жителей и непостижимыми небесами. Его тело стало всего лишь соринкой в стремительном потоке смерти. Биение слабеющего сердца откликалось на ритм одного имени: Гаррет… Гаррет… Она где-то рядом. Совсем недалеко. Этан цеплялся за эту мысль, пока древний поток тянул его к гибели.

Глава 15

– Элиза, – заговорила Гаррет, устало потирая глаза, – стоит отцу захотеть съесть что-нибудь вредное для него, как ты это ему даешь.

Они стояли на кухне, где в воздухе висел густой аромат сдобного пирога.

Служанка моментально заняла оборону.

– Я дала ему тонюсенький ломтик, не толще вашего пальчика. Смотрите, я покажу вам пирог…

– Я не собираюсь на него смотреть. Мне нужно, чтобы ты придерживалась недельного меню, которое я для него составила.

– Он не может питаться, как инвалид.

– Он и есть инвалид.

Вернувшись домой после долгого рабочего дня в клинике, Гаррет обнаружила, что Элиза возится с любимым пирогом отца, слишком жирным и тяжелым для его чувствительного кишечника. Кроме того, пирог выходил чересчур дорогим – для него требовалось шесть фунтов смородины и изюма, три фунта яблок, три фунта нутряного сала, два фунта сахара, два фунта говядины, по пинте вина и бренди, а также куча разных пряностей.

Сверху, из комнаты отца, не доносилось ни звука.

– Через час-два папа начнет жаловаться на боли в животе, – заметила Гаррет. – Этот пирог готовится из тех продуктов, что ему противопоказаны, начиная от нутряного сала и заканчивая сахаром.

Вид у Элизы был одновременно и дерзкий, и виноватый.

– Мистер Гибсон привык его есть каждое воскресенье. А сейчас ему не разрешают даже один кусочек. Какие удовольствия у него остались? Ни женщин, ни сладкого. Ходит он с трудом, видит плохо, читать не может. Лишь сидит у себя в комнате и считает дни до следующей игры в покер. Позвольте ему хотя бы толику радости.

У Гаррет было что возразить, но она передумала. В словах Элизы имелся смысл.

Когда-то сильный и энергичный – отец служил лондонским констеблем, – сейчас Стэнли Гибсон проводил свои дни в тиши комнаты, красивой и удобной, которую все равно воспринимал как тюрьму. Может, и правда ничего страшного, если позволять ему небольшие послабления время от времени? Делая все необходимое для поддержания физического здоровья отца, Гаррет не должна была лишать его маленьких радостей, которые помогают мириться с жизнью.

– Ты права, – неохотно признала она.

Элиза не поверила своим ушам.

– Правда?

– Я согласна – каждый из нас время от времени заслуживает толику радости.

– Очень мудрые слова, доктор.

– Но имей в виду: если твоя «толика» заставит его полночи маяться животом, ухаживать за ним будешь ты.