Таинственный остров

Прошло еще двадцать четыре часа; на горизонте все еще не было видно никакой земли. Между тем задул сильный встречный ветер и море страшно разыгралось. Приходилось проворно маневрировать парусами ботика, который то и дело заливало волной, брать рифы и часто менять галс.

Наконец 18 октября днем «Благополучный» так сильно залило огромным валом, что, если бы пассажиры не приготовились к этому и заранее не привязали себя к палубе, их бы смыло с палубы.

Пенкроф и его товарищи, еще не успевшие оправиться после этого происшествия, получили неожиданную помощь от своего пленника, который по инстинкту моряка выскочил из люка и сильным ударом шеста разбил фальшборт, чтобы ускорить сток воды, набравшейся на палубе; затем, когда миновала опасность, он, не произнеся ни слова, опять спустился в каюту.

Пенкроф, Спилетт и Герберт, совершенно ошеломленные этим неожиданным вмешательством, только поглядели друг на друга.

Положение мореплавателей было незавидное. Пенкроф начинал думать, что сбился с пути и не может отыскать нужное направление.

Ночь с 18 на 19 октября была темная и холодная. Около одиннадцати часов ветер стих, волнение несколько улеглось, и бот, менее подверженный ударам валов, пошел скорее.

Разумеется, ни Пенкроф, ни Спилетт, ни Герберт не сомкнули глаз в продолжение всей ночи. Они очень внимательно следили за ходом судна, потому что или остров Линкольна находился недалеко — и тогда он мог показаться на горизонте с первыми лучами солнца, или «Благополучный», уносимый течением, дрейфовал под ветер — и в таком случае не было никакой возможности проверить его курс.

Пенкроф сильно беспокоился, но не отчаивался и, сидя на руле, упорно старался вглядеться в окружавший его густой мрак.

Около двух часов ночи он вдруг крикнул:

— Огонь! Огонь!

Действительно, милях в двадцати на северо-востоке виднелся светлый огонек. Остров Линкольна находился в этой стороне, и огонек, очевидно зажженный Смитом, указывал путь, по которому надо было следовать.

Пенкроф, забравший сильно к северу, направил нос ботика на этот огонек, блестевший над горизонтом, как звезда первой величины.

XV. Неизвестный

20 октября в семь утра «Благополучный» тихо бросил якорь в устье реки Милосердия.

Смит и Наб, сильно встревоженные непогодой и долгим отсутствием товарищей, на рассвете поднялись на плато Дальнего Вида и увидели наконец судно.

— Слава богу! Вот они! — восклицал Смит.

Наб пришел в такой восторг, что плясал, вертелся, хлопал в ладоши, вскрикивал: «О! Мой господин!» — и пантомимой лучше всяких слов выражал несказанную радость.

Сперва инженер, пересчитав людей на палубе «Благополучного», решил, что Пенкрофу не удалось найти на острове Табор человека, потерпевшего кораблекрушение, или, быть может, этот несчастный наотрез отказался покинуть остров и сменить одну тюрьму на другую. На палубе и впрямь стояли только трое: Пенкроф, Герберт и Гедеон Спилетт. Когда судно причалило, инженер и Наб уже встречали друзей на берегу. Едва путешественники ступили на землю, как Сайрес Смит сказал:

— Мы очень тревожились за вас, друзья мои, вы задержались! Не случилось ли с вами какой-нибудь беды?

— Нет, — ответил Гедеон Спилетт, — напротив, все вполне благополучно. Сейчас все вам расскажем.

— Однако вы так никого и не нашли; вы втроем уехали, втроем и вернулись.

— Прошу прощения, мистер Сайрес, — возразил моряк, — нас четверо.

— Вы нашли потерпевшего кораблекрушение?

— Да.

— И вы его привезли?

— Да.

— И он жив?

— Да.

— Так где же он? Кто он такой?

— Он — человек или, вернее, когда-то был человеком! — произнес Гедеон Спилетт. — Вот и все, Сайрес, что мы можем вам сказать!

Пенкроф, Спилетт и Герберт тотчас вкратце передали Смиту историю их путешествия.

— Не знаю только, — прибавил Пенкроф, — хорошо ли мы сделали, что привезли этого человека с собой…

— Разумеется, хорошо, — ответил Смит.

— Но он совсем как зверь! Ничего не смыслит!

— Несколько месяцев тому назад этот несчастный был таким же человеком, как я или вы, — отвечал инженер. — Почем знать, что сделалось бы с каждым из нас, если бы мы были осуждены на долгое одиночное заключение на этом острове? Большое несчастье — остаться одному, друзья мои, и надо думать, что одиночество очень скоро доводит до безумия.

— Но, — сказал Герберт, — почему вы думаете, что зверское состояние этого несчастного началось только несколько месяцев тому назад?

— Потому что найденный нами документ написан недавно, — ответил Смит, — и написать его мог только потерпевший крушение.

— Позвольте, — сказал Спилетт, — может быть, документ был написан товарищем этого человека, который уже умер?

— Нет, это невозможно, любезный Спилетт.

— Почему?

— Потому что тогда в нем было бы сказано о двух потерпевших крушение.

Герберт в нескольких словах рассказал все обстоятельства морского перехода и особенно — о помощи, оказанной пленником во время шторма.

— Он в эту минуту был настоящим моряком! — закончил мальчик.