Таинственный остров

С каждым днем они все хуже и хуже обращались с Айртоном. На руках и ногах несчастного человека еще видны были кровавые рубцы от веревок, которыми он жестоко был скручен день и ночь. Он каждую минуту ожидал смерти и уже скорее желал ее, чем боялся. Погибель его казалась неотвратимой.

Так продолжалось до третьей недели февраля. Каторжники, подстерегая благоприятную минуту, редко выходили из пещеры; отправляясь на охоту, они обыкновенно углублялись внутрь острова или прокрадывались на южный берег. Айртон не имел никаких сведений о друзьях и потерял всякую надежду когда-нибудь их увидеть.

Наконец вследствие бесчеловечного обращения несчастный до того ослабел, что лежал целые дни в каком-то забытьи, ничего не видя и не слыша. Начиная с этой минуты он утратил представление о происходящем. Впал он в забытье дня два назад.

— Но я не понимаю одного, господин Смит, — прибавил Айртон.

— Чего, Айртон?

— Я был связан в пещере, меня стерегли… Как же я очутился вдруг на скотном дворе?

— А как очутились здесь мертвые каторжники? — отвечал инженер.

— Мертвые? — воскликнул Айртон.

Невзирая на свою слабость, он приподнялся на постели:

— Я хочу их видеть!

Все вместе направились к ручью.

Утро уже наступило. Яркое солнце сияло на небе.

На берегу ручья были распростерты пять трупов. Казалось, смерть поразила их мгновенно.

На Айртона это зрелище произвело жуткое впечатление. Смит и остальные товарищи глядели на него, не произнося ни слова.

По знаку Смита Наб и Пенкроф осмотрели тела каторжников.

Ни на одном не было никакой раны или ушиба. Но после тщательного осмотра Пенкроф обнаружил на лбу у одного мертвеца красную маленькую, едва заметную точку. Такая же точка была на груди у другого мертвеца, на спине у третьего, на плече у четвертого и пятого.

— Вот что их убило! — сказал Смит, указывая на крохотный красный значок.

— Каким же оружием, Смит, они убиты? — спросил Спилетт.

— Оружием, поражающим мгновенно, как молния.

— Но каким именно?

— Этого я не знаю. Да, быть может, и никто, кроме поразившего, не знает…

— Да кто же их поразил? — спросил Пенкроф.

— Судья острова Линкольна! — отвечал Смит. — Тот, кто перенес вас на скотный двор, Айртон, тот, кто все время нам покровительствовал, тот, кто делал для нас все, чего мы сами не могли делать…

— Тот, кто после всех неоценимых услуг от нас скрывается! — прибавил Спилетт.

— Давайте его искать! — воскликнул Пенкроф.

— Давайте, — отвечал Смит. — Но человека, совершающего почти сверхъестественные вещи, мы найдем только тогда, когда он сам позволит…

Это невидимое покровительство трогало и вместе с тем раздражало инженера. Великодушный благодетель, избегавший всякого общения с облагодетельствованными, не желавший видеть их признательности, как будто выказывал им некоторое пренебрежение, что, по мнению Смита, значительно портило благодеяние и уменьшало ему цену.

— Давайте искать, — продолжал инженер, — и дай бог, чтобы нам когда-нибудь посчастливилось доказать этому высокомерному благодетелю, что он имеет дело с людьми не неблагодарными. Чего бы я не дал, чтобы ответить ему тем же, оказать ему, хотя бы ценою жизни, какую-нибудь услугу!

С этого дня поиски таинственного покровителя сделались единственной заботой колонистов.

— Разыщем нашего неизвестного благодетеля! — говорил Спилетт. — Обшарим все до единого ущелья в горе Франклина. Не оставим ни одного углубления, ни единой щелки необследованными. Если когда-нибудь репортер газеты был заинтересован тайной, не дающей ему покоя, так это я, друзья мои! Я жажду в нее проникнуть!

— Дадим себе слово не возвращаться в Гранитный дворец, пока не отыщем своего доброго гения! — предложил Герберт.

— Мы сделаем все, что возможно, чтобы его отыскать, — ответил инженер, — но, повторяю вам, мы найдем его только тогда, когда ему самому это будет угодно!

— Мы пока останемся, значит, на скотном дворе? — спросил Пенкроф.

— Да, — отвечал Смит. — Провизии вдоволь, и здесь мы в центре круга наших поисков. Если надо побывать в Гранитном дворце, то у нас есть повозка и пара онагров.

— Отлично, — сказал моряк. — Только вы одно забываете, господин Смит.

— Что такое, Пенкроф?

— А то, что весна близко и нам надо совершить плавание.

— Плавание, Пенкроф? Какое плавание?

— То есть не плавание, а скорее переезд.

— Переезд? — спросил Спилетт.

— Да, господин Спилетт. Вы забыли про Табор? Вы забыли, что необходимо отвезти записку, где будет сказано, что Айртон теперь на острове Линкольна? Иначе как шотландская яхта это узнает, когда за ним приплывет? И то, быть может, мы уже опоздали!

— Как же вы думаете совершить этот переезд, Пенкроф? — спросил Айртон.

— На «Благополучном».

— На «Благополучном»? — воскликнул Айртон. — «Благополучный» уничтожен!

— Мой «Благополучный» уничтожен? — взревел Пенкроф.

— Да, — отвечал Айртон. — Каторжники случайно обнаружили бухту Воздушного Шара… Это было дней восемь тому назад… Увидели ботик, отправились на нем в море и…

— И что? — спросил Пенкроф, у которого сердце стучало, как молот.