Таинственный Ван Гог. Искусство, безумие и гениальность голландского художника

Он выехал из Антверпена на рассвете, оставив все свои работы в качестве залога за неоплаченное жилье (многие из них, увы, впоследствии оказались утеряны). Прибыв в Париж, Ван Гог сразу отправляется в свое излюбленное место – Лувр. В «Квадратном салоне» музея, среди шедевров Рембрандта, Караваджо, Леонардо, Веласкеса и Рубенса, он чувствует себя в безопасности, как дома. Они были хорошо ему знакомы с тех лет, когда он работал в Париже.

Естественно, Винсента мало заботит, что брат не готов к его приезду: он уверен, что мир вращается вокруг него и его потребностей, решений и капризов. Он понятия не имеет, как организовать свою жизнь, ничего не знает о делах моего отца, не считается с его советами. Тео просил Винсента повременить с переездом в Париж: в июне он планировал перебраться на новую квартиру, так как нынешняя слишком мала, чтобы поселить в ней брата. Тот же поступил упрямо и эгоистично, не дождавшись указанного срока и понадеявшись на обещанное гостеприимство.

Я долго думал и решил, что так мы выиграем время.

Время для чего? Похоже, Винсент убежден, что его благополучие принесет пользу им обоим. В то утро он спокойно ожидает, пока брат приедет за ним, потому что решил, что сейчас им самое время поселиться вместе.

Я всегда считал этот период поворотным в судьбе дяди, в том числе в том, что касается его отношений с моим отцом. Одно дело поддерживать связь на расстоянии – переписываться ежедневно, делиться своими взглядами на жизнь, – и совсем другое – жить под одной крышей, делить вместе пространство, которое раньше принадлежало тебе одному.

Все, что мне известно о двух годах совместной жизни братьев в Париже, я почерпнул из немногих свидетельств их друзей и из переписки с сестрой Веллеминой – единственным членом семьи, с которым они поддерживают связь. Живя вместе, Винсент и Тео, само собой, перестают обмениваться посланиями, однако даже за неимением писем легко предположить, как развиваются их отношения: мелкие поводы для зависти и растущее недопонимание приводят их к кризису, выйти из которого они смогут, только вновь расставшись.

В Париже у Винсента впервые появляется возможность обмениваться опытом с другими людьми. Прежде единственным ориентиром для него был Тео: только с ним он делился собственными исканиями. Теперь же ситуация изменилась: в игру вступают новые лица, и Ван Гог в своем творческом самосознании отходит от суждений брата.

Я в какой-то мере ощущаю себя наследником обоих – отца и дяди, – и меня всегда поражала их связь, которая с годами становилась все крепче и все запутаннее – настолько, что каждое появление на сцене новых персонажей угрожало окончательным разрывом.

В Париже Винсент перестает быть художником-одиночкой. Он не просто общается с несколькими коллегами на тему искусства, а оказывается в самом сердце интеллектуальной и творческой жизни, внося свою лепту. Художники, оценщики, торговцы, продавцы красок и холстов, критики: Париж – душа современной Европы. Ван Гог погружается в этот мир с восторгом и надеждой.

С конца восьмидесятых годов XIX в. французская столица буквально бурлит. Наполеон III превратил ее в мегаполис с просторными бульварами, которые венчают величественные площади. Благодаря современной системе канализации удалось очистить улицы Маре и переулки Монмартра. Холмы, которые облюбовали местные художники для жизни и творчества, располагаются по северной границе города; за ними тянутся поля, но по эту сторону Сены урбанизация становится неизбежной.

Близится Всемирная выставка 1889 г. В столетнюю годовщину Французской революции Париж готовится предстать перед всем миром средоточием свободы и смелости в исследовании разных уголков света и оценке передовых научных открытий. Французская столица – своеобразный трамплин, а Эйфелева башня – ворота выставки – лестница в будущее.

В марте 1886 г., когда Винсент приезжает в Париж, башня еще находится на стадии фундамента – проект вызывает множество споров. Однако путь уже намечен: отныне город будет разрастаться под сенью железного гиганта, взгляд жителей будет теряться в паутине железных балок, они будут критиковать монструозную конструкцию в течение многих лет, пока в один прекрасный день не поймут, что Париж без нее уже невозможно представить; именно с таким ощущением я иду сегодня по стопам дяди. Захожу в Музей в Люксембургском саду, который в ту эпоху считался храмом авангарда, рассматриваю электрические фонари на центральных улицах – последнее слово техники во времена Винсента, окунаюсь в жизнь ночных кварталов, в атмосферу возбуждения, царящую на шоу канкана, – одним словом, пытаюсь прочувствовать парижскую жизнь конца XIX в.