Тайны поля Куликова, или Трилистник дороги

– А полезут ли? – С сомнением спросил Вельяминов, – На одни грабли дважды не ступают. Мы ж Воже так же их манили. Не все те, кто на Воже был, там и головы сложил. Кто-то ведь и до Мамая добежал. Что ж они опять на тот же крючок, на ту же наживку?

– Постой окольничий, – Тихо вставилась Зеленая Дева, – Здесь на Кулишках оставить надо только пеших воинов, да чуть дружины великокняжеской. Что б видно было, что вас всего ничего. Горстка.

– Остальных куда? – Склонив голову, спросил Владимир.

– Остальных в засаду. Всю кону рать в засаду во главе с тобой и Боброком. Тебе всю дружину молодшу. Ему всю дружину стару. Вам потом все дело завершивать. Совет как закончим, ты Владимир бери дружины все и веди туда за Черную Грязь в Старые Сады. Свою и Волынскую. Воевода тебя потом догонит. Сейчас веди, пока Мамаевы пластуны тут не затаились.

– А кто ж его начнет? Коли нам завершивать, – Так же заинтересованно спросил Храбрый.

– А вот Тимоха про грабли поминал. Так вот, никто ж повторно грабли на старом месте не ожидает. Потому, как и на Воже поставим за Главным полком Пушкарский полк. Как только Мамай всех в воронку втянет, и Главный полк сомнет, порхнем ему в морду из всех порхалок. Да из-за лучников стрельцов с самопалами выпустим, с пищалями. Пусть пискнут ему в бок. А когда назад подадутся, тогда вам слово будет Владимир с Боброком. Тогда ваша потеха.

– Не попадется Мамай второй раз на туже приманку! – Опять покачал головой Тимофей.

– А мы ему другую приманку поставим. Не шатры дорогие, а самого Великого князя и его заступницу Богородицу Владимирскую. Вот приманка, так приманка. Сруби князю голову, Богородице древко и иди, грабь Русь Залесскую. Ни на Земле, ни на Небе защиты нет! Как же тут устоять – одним махом – всех побивахом! Нет! Рванет Мамай! Помяните мое слово, рванет!

– Он рванет– мы не устоим! – Уверенно сказал Андрей Полоцкий, – Не устоим!

– Устоите! Куды ж вам деться. Сзади болота да овраги. Побежали бы – да некуда, – Ехидно сказал Боброк.

– Устоите. Вера поддержит. Да и Мамай не так силен, не то, что в молодые годы, – Уверенно закончила гостья, – Да среди его воинства, измена зреет. Нету тут секрета сильного. Генуэзские стрелки, братья серые храмовники. В каре станут посреди сечи. Дале не пойдут. Вы их тоже сильно не треплите. Да и в арбалетах их, почему-то жилы намокнут. Когда реку Узу вплавь брать будут. Бродов то нет! Все воины мои милые, идите спать. А мы с Боброком да Дмитрием на место, на Кулишки сбегаем. Своим глазом глянем, где вам славу добывать, али головы сложить. Готовьтесь. Утро вечера мудренее.

Уже наступила ночь светлого праздника Рождества Святой Богородицы. Осень ныне затянулась и днями светлыми еще радовала. Потому ночь была теплая, тихая. От росы встали туманы, разлившиеся как парное молоко по всем лугам по-над рекой.

– Ночь не светла для неверных, а для верных она просветленная, – Как бы про себя сказала Мария.

– Хочу примету свою проверить, – Спешиваясь, пояснил Боброк, Он снял шелом и повернулся, прислушиваясь, к стану Мамая.

Старому воину почудилось, будто услышал он стук громкий, и клики, и вопль, будто торжища сходятся, будто город строится, будто гром великий гремит. С тылу же войска Мамая волки воют грозно весьма, по правой стороне войска противного вороны кличут и гомон птичий, громкий очень, а по левой стороне, будто горы, шатаются – гром страшный. По реке же Смородине гуси и лебеди крыльями плещут, небывалую грозу предвещая.

– Вроде, как гроза идет? – Удивился Дмитрий, глядя на темное небо, усыпанное звездами.

– Может гроза, а может Перун по небу скачет, – Как бы невзначай заметила Мария. Боброк же повернулся к своему стану, прислушался. Ничего. Тишина была такая, что аж звон в ушах.

– Что видишь, слышишь, княже? – Спросил он Дмитрия.

– Вижу много огненных зорь поднимается…, – Как бы в полусне ответил тот.

– Это знамение доброе, радуйся государь, огнь есть добрый знак, – Он задумался.

Надо бы еще проверить. Опустился на колено и приник правым ухом к земле. Потом встал, поник головой, задумался и тяжело вздохнул.

– Что там брат? – Спросил Дмитрий. Не получив ответа, дернул воеводу за рукав, – Что!?

– Одна примета тебе на пользу, другая же – к скорби, – Отряхивая с себя видение, ответил Боброк, – Услышал я землю, надвое плачущую. Одна сторона, точено какая-то женщина громко рыдает о детях своих на чужой стороне, другая же сторона, будто какая-то дева вдруг вскрикнула громко печальным голосом, точно в свирель какую, так что горестно слышать очень. Твоего войска много падет, но, однако, твой верх, твоя слава будет.

– Нити судьбы прядет Пряха Макошь, – Великий князь прослезился, – Все в ее руках.

– Не следует тебе, государю, этого войску рассказывать, – Тихо сказала Мария, – Только каждому воину прикажи своему богу молиться и святых его угодников призывать на помощь. А рано утром прикажи им сесть на коней своих, каждому воину, и вооружиться крепко и словом защитным осенить себя: это ведь и есть оружие на врагов видимых и невидимых, которые утром явятся к нам.