Тайны поля Куликова, или Трилистник дороги

Озлобились новгородцы, опять же подзуженные с торговых слобод, предместья свои пожгли, в запале более двух десятков монастырей, что вкруг стояли, подпалили. В осаде отсидимся, не такое видывали, пусть своих баб учит! Шелестело по улицам неизвестно кем пущенное слово. Но утром когда увидели рати на холмах у города, да черные жерла тюфяков и пищалей поняли, что пощады не будет. Сами оторвали головы зачинщикам и закоперщикам, сами поклали в мешки и повезли Аринии с поклоном. Мария крови не жаждала, страшный дар приняла, приказала похоронить по обычаям. Наложила на город оброк золотом и черный бор, в откуп медвежьим родам, что в Орде крови жаждали. Знала, по алчному люду торговому оброк сильнее ударит, клюнет хуже, чем красный петух. Задушила земское своеволие. За счет земских родов отстроила назад все обители, обложив своенравный и разбойный город со всех сторон кромами и комтурами. Опутав его мытнями и сороками.

Пока разбиралась с отступниками, митрополит московский, киприянов выкормыш, направил своих псов в городок Псков и северные земли, где еще теплилась Вера старая волховская. Псы его прискакали, не разобравшись, всех в Волхов пошвыряли. Мария такое стерпеть не могла. Сколько раз говорила, дорога волхвам на костер, что бы души в Прий улетали. А эти в воду. Приехала митрополита собственной саблей распластала. Псов его вравронии порвали. Только успокоилось все. Так нет Дмитрию шлея под хвост. Что они там с Владимиром не поделили, кто ж его знает? Но видимо не по душе пришлось своевольному князю, что стал Владимир старые обряды помнить и старые законы блюсти, вспомнив, по указу Сергия, что он еще и князь Боровский. Пока ездил Владимир Храбрый в Белозерские земли на древние капища, Дмитриевы дружинники похватали именитых бояр и воевод медвежьих родов, кого в поруб заточили, кого прибили сильно, кого сослали невесть куда. Князь Боровский вернулся с дружиной и мало что столицу, Великий Владимир на меч не взял. Мария примирила. Усадила за стол заставила грамотку обоих подписать, в коей братья клянутся в верности и дружбе друг-другу, и в коей Владимир Храбрый на трон отцов на старшего место корысти не имеет. Чаша терпения ее была переполнена. Утром гонец в волчьем малахае полетел в сторону обители преподобного Сергия.

Вечером в теремок в глубине березовой рощицы юркнули трудно различимые в сумерках тени.

– Мир дому сему, – Откидывая капюшон серого неприметного плаща, сказал гость. И перекреститься-то не на что, – Поискав глазами образа, про себя добавил он.

– На меня перекрестись, – Вышла на свет Мария, – Перед кем Ваньку валяешь преподобный? Передо мной или сестрами моими? Али перед Ослябей и братьями своими?

– Перед собой, – Примирительно сказал Сергий, – Почто звала?

– По делам скорбным. Садись, в ногах правды нет.

– Говорят, что ноги волка кормят!

– Так то волк, а ты почитай даже не медведь, – Сразу укоротила Мария, – Садись. Сестры дайте взвару горячего. Вроде май на дворе, а холодок тянет как осенью. К смерти видать холодом повеяло.

– К какой смерти? Ты говори Сиятельная. Ты у нас завесу времени рукой отодвигаешь, – Нетерпеливо подогнал Ослябя.

– К смерти человека великого. Чую я разболеется скоро Великий князь и прискорбен будет вельми. Надоть душу ему подготовить, – Прикрыв глаза, как бы глядя сквозь пелену, сказала Мария.

– Какая смерть, да болезнь. Князю и сорока еще не стукнуло. Да и крепок он, аки дуб под солнцем, – Возразил ей Сергий.

– Снаружи крепок, а внутри гнил, – Отрезала хозяйка, – На груди его жаба сидит. Жаба корысти, сребролюбия и гордыни непомерной, – Повернулась к Евдокии, сидящей с огромным брюхом в тени, – Али я не права, крестница? Ответь, ты его сыном брюхата, тебе за него слово молвить.

– Права. Ты всегда права Мать Заступница, – Тихо ответила княгиня, – Тот, кто во мне соврать мне не даст. Да и ты у нас берегиня не рода нашего, а единственно Земли русской. Тебе лучше знать, как ее беречь.

– Значит, болен князь… – Нараспев как бы про себя повторил Сергий, – Смертельно болен. Тогда надоть нам решить в чьи руки будем власть передавать? Диктуй Мать Ариев.