Тайны поля Куликова, или Трилистник дороги

– Ты хотел знать, почему Дева Ариев с сестрами нашими валькириями и вравронями бились на стороне князя Дмитрия? Потому, что ты не угоден Богам! И ты, и твоя нынешняя Орда! Жирная, трусливая, похотливая и продажная! Втаптывающая в грязь женщин и девушек, превратившая их в походные подстилки…

– Вот в чем дело…, – Брезгливо протянул Мамай.

– Нет, ты не понял! Вы саму суть своей жизни превратили в вечный жор и грязь. Вы живете, чтобы жрать, а не жрете, чтобы жить. Вас превратили в алчущих псов, готовых за сахарную кость перегрызть глотки друг другу.

– Кто?!

– Те, кого вы считали прахом у своих ног. Те, кто привозил вам сладкие вина и красивых невольниц, те, кто приучил вас спать на мягких пуховиках, а не в седле боевого коня. Те, кто показывал вам беззащитные города и села и командовал: Грабь! Те, кто превратил вас из воинов в ушкуйников и грабителей. В шайку озверевших псов…

– Что! Купцы и сурожане!! Всех на кол!!!

– Поздно! Ты хотел слышать ответ. Ты его услышал. Тебе пора в Кафу. А мне ополоснуться после тебя. Смыть с себя смрад и вонь от такого пса, как ты, – Она резко встала, – Иди. Сестры проводят тебя. Умри достойно!

– Прощай жрица, – Он подавил закипавшую внутри ярость, – Спасибо за откровенность. Прощай.

Мамай вышел на свет из полутьмы храма, повернулся на пороге. Показалось, что статуя Артемида отвернулась от него. Он подошел к алтарю. Тот был опять бел, как только что выпавший снег. У алтаря в одежде послушницы стояла его наложница, а может это ему показалось. Все плыло в каком-то тумане. Он сбежал по ступеням, не касаясь стремени, взлетел в седло. Да он еще поживет. Что там она сказала ему? Умри достойно! Гордячка! Соберу воинов, еще приду сюда. Запомнишь мои похотливые руки, когда я сорву с тебя твой зеленый хитон. Он зло ударил ногайкой по сапогу. Расслюнявился, как баба! Пора в дорогу. Надо разобраться с этим приором Храмовников в Кафе. Вперед! Поднял коня на дыбы, резко крутанул его на одном месте, краем глаза заметил рядом опять ту послушницу, так похожую на его полонянку и неожиданно перетянул ее ногайкой вдоль груди, оставив на белом хитоне кровавую полосу. Дико по-казацки свистнул и помчался в сторону Кафы.

Мельком заметил, как присоединились на ходу ожидавшие его нукеры, и продолжил гонку, не сбавляя темпа. На склоне Медведь-горы в сгущавшихся сумерках, различил костры стана и, вырулив к ним сквозь заросли дикого винограда, бросил поводья взмыленного коня подбежавшим дружинникам. Спрыгнул на землю и тяжело зашагал в свой шатер, на ходу расстегивая кафтан и зло теребя седой ус.

Утром сотня поднялась споро, так же споро свернула стан и напрямик пошла наметом к Сурожу, где за стенами серой крепости, извивающимися как каменный дракон по скалам, застывшим над морскими просторами, сидели известные всей Империи торговые люди – сурожане. Дозорные на башнях Сурожа подняли тревожные прапора, а это ничего хорошего не сулило, говоря только об одном. Сурожане Мамая гостем не сочли, и встречать хлебом-солью не будут. Почесав бритую голову, темник решил, что ну их к бису продажные души, могут ведь и из пищалей и тюфяков погладить. Вон над зубцами плещутся по ветру орденские стяги, значит, еще и братьев позвали. Чего гусей дразнить? Обходя крепостные стены, сотня подалась туда, где вспарывал свинцовые тучи красно-черный зубец Кара-Дага, решив пройти горной тропой прямо в долину ведущую к Кафе.

К Кафе Мамай подходил зло. Затем, поразмыслив, решил укрыть сотню в непроходимых зарослях береговых кустарников, а самому пойти в крепость с тройкой верных телохранителей, переодевшись варяжским гостем. Разогнав гонцов по ордынским землям с наказом собирать дружины у Сурожского моря, куда вскорости придет сам, он собрал небольшой караван и выступил с ним к городским воротам.

Кафа разбросала свои домики на берегу залива. Возводившаяся братьями храмовниками после их ухода из Галлии, она являлась центром торговли генуэзского морского братства не только в Тавриде, но и во всех городах по Русскому и Сурожскому морям. Над самим городом с его храмами, караван-сараями, базарами и банями возвышался Карантинный холм, на котором во времена Черной Смерти и Великого Мора отсиделись под прикрытием братских мечей и склянок знахарок и ворожеек знатные люди торговых цехов и гильдий. Ныне на нем четко были видны с моря грозные стены и башни цитадели ордена Бедных Братьев Храма.

Вот это собственно и был город Кафа. Попасть в него можно было только через шесть ворот. Крепостные стены одиннадцатиметровой высоты, укреплённые четырнадцатью башнями, отбивали охоту пробовать этот орешек на зуб даже у самых лихих дружин этого не мирного края. Внутри крепости разместились замок консула и резиденция приора ордена, здания суда Вехма и торгового суда, казна ордена и калита ордынских ханов Тавриды, склады и сараи ценных товаров. Прямо у ее стен притулилось приземистое здание морской сороки и цепной гильдии – таможен берегущих интересы Империи.