Тайны поля Куликова, или Трилистник дороги

– Первый дозор: Родьки Ржевского, Андрея Волосатого и Васьки Тупика вернулся. Под самый Сарай ходили. Там Мамай войско собирает. Бахвалится, что огнем и мечом землю нашу под старые роды согнет, под Орду подведет как встарь, – Владимир Храбрый отвечал за лазутчиков, – С собой сотню ордынцев привели во главе с тем послом, что к нам за данью приезжал.

– Отколь сотня-то? Пошто к нам переметнулась? – Спросил Дмитрий.

– Так посол говорит, что токмо тот, у кого башка пуста, супротив Девы Ариев коня поворотит. Говорит, скоро много ордынцев к нам привалят.

– Надоть половцев к ним послать, – Вдруг из угла, под божницей раздался тихий голос Евдокии, – Там верные поляне есть. Климент Полянин, Ваня Свяслов и Гриша Суд. Они со своими дружинами и вес в Диком поле имеют, и на круге казачьем не последние. Пусть в ковыли сбегают. Половецкие роды предупредят, что Мамай Богам не угоден.

– Умница ты наша, – Мария не удержалась, расцеловала зардевшуюся княгиню в обе щеки, – Право сказала. Поляне и половцы, не разобравшись, могли бы Мамая поддержать. Так свои им глаза откроют. Последнее. Знаю, что Мамай через братьев храмовников, вышел на пехоту генуэзскую, на арбалетчиков. Ты Сергий снаряди к ним брата достойного. Пусть едет и скажет им, что Совершенные дела сего не одобряют. Однако пусть хану отворот не дают. В нужное время мы им весточку пошлем. Ну, все, други мои. Будем готовиться сами к битве великой. Разбежались. Встретимся здесь, у Коломенского, у терема княжеского. Сергий, – Она повернулась к Радонежскому, – Жди нас к себе в обители. Отдельно гутарить будем, – Встала, показывая всем, что разговор окончен.

Разъезжались все молча. Знали больше турусы разводить времени нет. Следующая встреча под прапорами во главе дружин воинских и назад пути заказаны. Ведомо ли дело, супротив Орды голову поднять. Родам Ангельским да Медвежьим в смертельной схватке схлестнуться. Не бывало такого в мире этом. Чем-то все закончится?

Пока гонцы и посыльные великого князя горохом рассыпались по Руси, Захарий Тютчев вязал словесные узлы перед ханским кругом и тянул время. Мамай и так ждал, когда с полей соберут урожай, потому как, хоть и был он верховным ханом, но оторвать от нивы ополченца даже ему было не под силу. Вот и балансировал Захарий на грани. Раньше, пока Дмитрий городские дружины не соберет, нельзя дать выйти Мамаю. Дождаться пока урожай за Кромы сложат тоже нельзя, тогда, народ руки развязав, в ополчение с радостью пойдет. За лихим делом да за премиальным добром, чего в свободное время не сбегать. Ушкуйное дело – дело знакомое. Крутился Захар, как уж под вилами. Поторопишься – своим силы не дашь набраться, промедлишь – враг окрепнет. Потому и петлял Захар как лис, выгадывал. Урожай собрать должны были успеть, что бы шел враг не по тучным нивам, а по стерне, коя в корм коням не шла. Но урожай тот на хранение засыпать не должны были успеть, что бы землепашцу кормильцу руки для похода не развязать. Что бы завяз он на молотилках и токах, что бы веял и греб, чтоб не до налетов лихих и походов грабительских дело было. День в страду – год кормит. Какой тут Мамай со всеми его ханскими баскаками? Тут воин не указ. В страду землепашец-кормилец – Бог и Царь!

Все началось с первого дня, как только Захар ступил на ханский двор. Караван его, тяжело груженный дарами от Великого князя, встал в караван-сарае, а он направился к теремному дворцу.

– Государь наш Великий князь Димитрий Иванович всея Руси в отчествии своем здравствует и твоего государского здравия прислал мя спросить и сия дары прислал тебе царския, ради почести, – С поклоном обратился он к Мамаю.

Нечестивый же хан вскинулся в гневе и раздиравшей его гордости скинул с ноги своей правой башмак и лениво молвил:

– Захар, се дарую от великой славы своей тебе, пришедшему от ноги моей отпадшее, такова есть наша царская почесть.

Захар, тогда сразу принял игру, отдал честь хану и целовал пол перед ним, и башмак.

– Да живет великий царь Мамай в долгие лета царствует. – Радостно воскликнул он, как будто был безмерно рад такому подарку.

Мамай был человеком умным, сам проходил в советниках, без малого тридцать лет, сменив на своем веку ханов десять, потому должное хитрости и мудрости ответа отдал. Повелел принять дары присланные из Залесской Руси однако подковырнул:

– Возьмите себе сие, – Он повернулся к нукерам, – Купите уздечки на коней, злато же и сребро князя Димитрия все будет в руках моих. Землю и панство его разделю слугам моим, а самого учиню пастухом стада верблюжого. Вот тогда Захар и выдал, прямо глядя в глаза Мамаю, и не сколько не страшась его дворни:

– Что говоришь-то, хан. Оба вы государи. Не слушает великий царь наш никого. Пастухом говоришь сделаешь? То не от тебя зависит, а от того захочет этого Бог, али нет!

Нукеры рванулись тогда к Захарию. Порвать хотели нечестивца на части, но грозный окрик Мамая остановил. Темник сам выю гнуть не любил. Горд был. И в других качество это и бесстрашие ценил.