Тайны прадеда. Русская тайная полиция в Италии

Получил я от М. А. Осоргина известие, что умер Константин Андреевич Лигский. <…> Ввел его к нам в семью наш незабвенный друг и — многие годы — сожитель, Герман Александрович Лопатин. А он обрел Лигского на пресловутой Кавийской (Кави-ди-Лаванья) колонии русских эмигрантов на итальянской Ривьере Леванте. Колония эта была неоднократно описана Б. К. Зайцевым и М. А. Осоргиным: они в ней подолгу живали. У меня Кави — место действия первой части последнего моего романа «Синь и глубь», впрочем, только по пейзажу и общим чертам колониального быта, без лиц. В Кави селились по преимуществу эсеры. Таковым был и Лигский, в печальном прошлом студент-медик, а затем террорист в боевой дружине, каторжанин Зерентуйской и Кутомарской тюрем и беглец из них. Каторгу он отбывал вместе с Егором Сазоновым (истребителем Плеве) и сердечно возлюбил его. Из России «смылся» после некрупного террористического акта: участвовал в покушении на какого-то свирепого участкового пристава в каком-то южнорусском городе — не стрелял, однако, а лишь «стоял на стреме». Но был замечен и преследуем. Поимка ему, беглому каторжанину, грозила «виселкой». Окрыляемый этим соображением, Лигский, в беге от преследователей, ухитрился перепрыгнуть через какой-то недосягаемо высокий забор и, чуть не с самого того места, ударился прямым маршем в чужие края. Без денег, без языков, без паспорта все-таки умудрился достичь итальянской Ривьеры и вселиться в Кави…[16]

Упомянутый литератор Михаил Осоргин (наст. фамилия Ильин), вероятно, более других писал и о Кави и в целом об Италии. Его эмиграция носила особый характер. Близость к революционным событиям 1905–1906 гг. изменили представления Осоргина о природе революции: в одном из своих ранних очерков он меланхолично замечает, что «трудно отличить революционера от хулигана». Именно разочарование в политике привело к решению уехать из России: так началась первая эмиграция Осоргина. По сути это было «самоизгнание»: он полулегально уехал в Финляндию, а оттуда — в Западную Европу. Из европейских стран он выбирает Италию, которая к тому моменту уже приняла многих русских писателей. Однако в отличие от своих, весьма политизированных, коллег по литературе, он пытается занять иную эмигрантскую позицию: его интересы лежат не в сфере политики, а в сфере культуры. Италия, дающая в этом плане так много, увлекла Осоргина. Увлечение переросло в истинную страсть. Его интересовало тут, кажется, всё — не только великие памятники старины, но и современная итальянская литература, повседневность. Свои лучшие публикации в 1913 г. он собирает в книгу «Очерки современной Италии». Весной 1915 г., когда Италия вступила в Первую мировую войну на стороне России, Осоргину представляется неэтичным оставаться на чужбине, и в 1916 г. он возвращается на родину. Наступает 1917 год. Советской власти культурное строительство Осоргина оказалось ненужным: его по разным мотивам арестовывают дважды — в 1919 и 1921 гг., а в 1922-м окончательно высылают из страны[17].

«Кавийки», переносящие морские грузы

С Кави увязалась жизнь и другого видного писателя, Бориса Зайцева[18]. Он приехал сюда в 1912 г., по приглашению Осоргина, и навсегда полюбил эту, согласно его словам, «чудесную рыбацкую деревушку на генуэзском побережье»: «здесь есть всё, чтобы порадовать мудреца: апельсиновые и оливковые рощи, в полутораста шагах море, славные горы, чудесный воздух и идиллический характер жизни»[19]. Неслучайно, после высылки из Советской России, он в 1922 г. вновь приехал сюда, но как и Осоргину, в Италии, ставшей муссолиниевской, ему стало невозможным жить и творить, и он также перебрался во Францию.

Малоизвестный, но талантливый писатель, Андрей Соболь, будучи подпольщиком-социалистом, бежал в 1909 г. с каторги в Италию и тоже поселился в Кави. Когда члены колонии стали разъезжаться, он перебрался в Париж, а оттуда — в Россию, где занял в начале 1920-х гг. видное место в плеяде молодых писателей, однако, страдая депрессией, покончил жизнь самоубийством в 1926 г. Его лучшим произведением считается повесть «Салон-вагон» (1922), где революционные мечтания оборачиваются кошмарной реальностью.

Наездами в Кави бывал видный эсер Григорий Шрейдер, предпочитавший итальянские метрополии, Рим и Милан. После Февральской революции он стал городским главой Петрограда. Арестованный было после октябрьского переворота, Шрейдер был затем освобожден и снова эмигрировал в Италию, затем во Францию.

Важным членом кавийской колонии была Ксения Памфилова, в замужестве Зильбергберг. Эсерка-террористка, она была выдана полиции Азефом, но за день до ареста ее предупредил дворник, заметивший слежку. Ксения бежала в Италию вместе с дочерью, в то время как ее муж, Лев Зильбергберг, руководивший в 1906 г. убийством петербургского градоначальника Владимира фон дер Лауница, был арестован и казнен. В Россию мать и дочь уже никогда не вернулись, причем дочь прославилась в Италии как антифашистка и писательница, автор многочисленных публикаций под псевдонимом Марина Серени.