Тайны прадеда. Русская тайная полиция в Италии

Подчеркнем, что Красильников ввел строгое разделение двух секторов: русские сотрудники и сотрудники-европейцы. Работу последних он целиком вверил под патронаж частного сыщика Марселя-Франсуа Биттар-Монена (Bittard-Monin). Именно Биттар-Монен вербовал и контролировал работу французских и прочих агентов. Известно, что в 1912 г. по его заданию всю Лигурию объехала с «инспекцией» его сотрудница мадам Ришар Ле Давади (Richard Le Davadie). Посетила мадам Ришар и Кави, где у агентства Биттар-Монен, а следовательно — и у Красильникова, находился постоянный осведомитель — Эудженио Инверницци. О нем много пишет Е. Колосов в своей статье «Русская тайная полиция в Италии», публикуемой ниже.

Русских же секретных сотрудников у Красильникова по всей Италии было всего двое: Алексей Савенков («Франсуа») и Яков Вахман («Россини»), родом из Кишинева. Как и Савенков, Вахман не вернулся после 1917 г. в Россию. Выпускник юридического и экономического факультета Женевского университета, он прослушал в Риме курсы уголовного розыска, избрав затем карьеру адвоката и преподавателя юриспруденции в Римском университете. Интересно, что значительную часть своего жалования по линии Заграничной агентуры он передавал нуждающимся эсерам[27].

Евгений Колосов подробно обрисовал в целом русскую колонию в Кави-ди-Лаванья, где жил в 1909–1914 гг. Это описание — ценный документ свидетеля и аналитика местной социально-политической жизни. Колоритные сценки эмигрантского быта чередуются с широкими картинами Италии той поры. Вместе с тем не может не удивить безмятежность русской эмиграции: единственное, чего добивается тут якобы всесильная и всепроникающая царская тайная полиция — это перлюстрация писем беженцев, которые наивно сообщали своим корреспондентам разного рода революционные секреты. Вдобавок, члены колонии сами подозревали о такой перлюстрации. Борис Зайцев меланхолично пишет о местном почтальоне: «Кажется, письма вскрывает и слегка шпионит»[28]. Курьезна ремарка Колосова, досадующего, что государственные казенные средства царской России тратились на такие никчемные дела, как копирование писем.

Автор приводит лишь единственный случай реального преследования, — уже упомянутый инцидент с Петром Сидорчуком. Да и с перлюстрацией в Кави было покончено, когда в 1913 г. эмигранты опубликовали свои протесты в итальянской прессе.

В мемуарном очерке Колосова сквозит высокомерное отношение автора к местному населению, представленному им в весьма отрицательных тонах как эксплуататоры русских беженцев (неожиданно и странным образом обеспеченных). Согласно мемуаристу, колония существовала обособленной сосредоточенной жизнью, культивируя свою замкнутость: политэмигранты, полагая население лигурийского берега слишком бедным, примитивным и испорченным, не обращали на него особого внимания. Заметим, что единственный из русских, который сошелся с местной девушкой и женился на ней, — это герой книги Алексей Савенков. О нем и вообще о русской агентуре Колосов, к сожалению, ничего не рассказывает, лишь вскользь назвав имя Савенкова. А мог бы рассказать многое…

Прошло более века после тех событий.

Кавийцы тянут невод с уловом

Благодаря семейной истории Валентины Пичугиной теперь о русских вспомнят не только на знаменитом Капри, но и в Лигурии.

Приложение Очерки о русской колонии в Кави-ди-Лаванья Под редакцией М. Г. Талалая

Борис Зайцев

Борис Константинович Зайцев (Орел, 1881 — Париж, 1972) считается одним из последних значительных представителей Серебряного века. Участник студенческих волнений, после Первой русской революции и до начала Мировой войны он преимущественно жил в Италии, которую глубоко полюбил. В 1922 г. эмигрировал из советской России, первоначально в Германию и Италию; с конца 1923 г. — во Францию, где провел всю оставшуюся жизнь.