Тайны прадеда. Русская тайная полиция в Италии

Не могу не зарегистрировать здесь такой, правда, небольшой, но характерный факт. Однажды у меня произошло резкое столкновение в Кави с Инверницци, едва не кончившееся весьма серьезно. Теперь, при господстве «фашистов», в таких случаях пускаются обыкновенно в ход ножи и стилеты, тогда до такого напряжения борьба не доходила, но бывали моменты все-таки опасные. Обсудив с Мариани этот инцидент, мы решили воспользоваться им и поместить в «Лаворо» лишний раз статью о русских агентах. У Мариани имелись хорошие связи в газете Канепы, и мы не сомневались, что там ее сразу поместят. Ее действительно тотчас же напечатали, но с небольшим изменением против посланного нами текста — из статьи всюду выкинули имя Инверницци! А мы ее и писали-то для того исключительно, чтобы огласить его во всеуслышание.

Как потом оказалось, в редакции «Лаворо» нашли, что так честить человека все-таки неудобно!..

Мы разговаривали, очевидно, на разных языках. Без имени Инверницци статья не имела никакого смысла.

Приблизительно к тому же времени относится еще один характерный эпизод, которого я тут никак не могу обойти молчанием. Когда, начиная с весны 1913 г., почти вся деятельность компании Биттара оказалась уже раскрытой и, в частности, стали ясны все махинации его агентов по похищению наших писем в Кави, — мы обратились за помощью в Рим, к социалистической группе в парламенте. Нам казалось, что как кому другому, но социалистам, да еще находящимся у самого источника власти, в роли контрольного политического органа, нельзя не обратить внимания на то, что происходит на Ривьере. Ответ оттуда на нашу просьбу о защите был более успокоительный, чем мы ожидали. Смысл его заключался, в общем, в том, что, ведь вы, русские социалисты, и дома привыкли к тому, что ваши письма там читаются, чего же ради этим вы так возмущаетесь здесь?

Не знаю, чем бы кончилось это наше взаимное непонимание с итальянскими социалистами, если бы в деятельности русских шпионов в Кави не обнаружились совершенно неожиданно новые факты, пред лицом которых остаться равнодушными они оказались не в силах.

К этому времени русские агенты стали появляться на Ривьере целыми тучами. Огромная часть их приезжала прямо из России, из столиц, имея задание непосредственно изучать персональный состав эмиграции и внешний облик эмигрантов, особенно террористов, на случай их возвращения на родину. Они являлись на «приемный пункт» Инверницци и потом селились в близлежащих городках, особенно Сестри-Леванте (три километра от Кави), где постоянно бывали эмигранты; и вновь приезжие «туристы» занимали тут целые отели, точнее, albergo[88], особенно около станции. Итальянцы принимали их охотно, с распростертыми объятьями, так как получали благодаря им хороший заработок. Позже, когда разоблачения развернулись уже полностью, эти стаи русских шпионов были спугнуты, и об их исчезновении весьма жалели хозяева альберго, что являлось тоже характерным. Был такой случай, когда мне пришлось как-то ехать попутно на велосипедах с хозяином как раз того альберго, которое было расположено около самой станции. В беседе со мной он простодушно жаловался, что заработки в его отеле очень пали. — «Почему же?» — «Теперь нет больше ваших spie! А бывало, они занимали у меня все комнаты! Вы знаете, у них имелись все ваши фотографии. Они жили подолгу, переодевались в простое платье, как носильщики, как poveri (бедные), и, когда кто из ваших уезжал, они его сопровождали».

Эти «туристы» хорошо платили ему за услуги, теперь же всё это кончилось.

Являясь на ту же Ривьеру, наши агенты были желанными гостями не только в разных альберго, но и в правительственных учреждениях, в том числе, особенно — полицейских. Биттар и его помощники, как я уже упоминал выше, приуготовили им в этом случае хорошую почву. Но тут некоторые из них (помню хорошо, например, фамилии Вольтца и м-м Ришар) совершили большую некорректность, — они занялись еще приватным заработком. Под прикрытием политического шпионажа, они стали заниматься еще более доходным, хотя и несколько рискованным делом, — военным шпионажем[89]. Военный шпионаж при таких условиях оказывался организованным при содействии самих же итальянцев, что едва ли могло льстить их патриотическому самолюбию. Это вот обстоятельство, заключавшееся в своеобразном симбиозе политического и военного шпионажа, да еще производимого на государственные средства самой Италии, с помощью органов, долженствовавших охранять ее спокойствие и безопасность (сикурецца!), и вывело из равновесия итальянских социалистов, когда на такой факт было обращено их внимание. Тут уж стало невозможно утешать себя и других фразой, что всё равно ведь русские привыкли, чтобы их корреспонденция читалась агентами полиции.

Мы не могли найти доступ к сочувствию нам со стороны итальянских социалистов, пока речь шла только о нас самих, — и они обратили внимание на наше положение, когда оказались затронуты их интересы, притом интересы собственно даже патриотические или, во всяком случае, государственные.