Тайны старой аптеки

Стоявшему в шкафу джентльмену на вид было около сорока лет, хотя его лицо напоминало сморщенный чернослив. Один глаз джентльмена был закрыт, а другой представлял собой вживленный в кожу латунный монокуляр с пыльной линзой. У обладателя монокуляра были длинные подкрученные усы и острая треугольная бородка. Собранные в недлинный хвост волосы охватывал бант – такие прически когда-то были довольно расхожи в среде военно-морских и военно-воздушных офицеров – до полного сходства не хватало только треуголки. Зеленый костюм-тройка между тем почти не отличался от тех, какие носили сейчас: долгополый сюртук идеально сидел по стройной фигуре, но пышный изумрудный галстук был повязан не вокруг воротника рубашки, а прямо вокруг металлической шеи. Висевшие вдоль тела руки джентльмена представляли собой латунные конечности автоматона.

Джеймс неожиданно поймал себя на том, что знает, кто перед ним. Он видел фотокарточку этого джентльмена в альбоме, хоть на ней оба глаза у него и были обычными, человеческими.

Лазарус Лемони! Он не отправился в Гамлин, он был заперт в несгораемом шкафу на чердаке аптеки! Еще один секрет, свивший себе гнездо по этой крышей, – очередное порванное когда-то на мелкие клочки письмо…

Джеймс поднял руку и прикоснулся к щеке джентльмена в шкафу. Она была сухой, но мягкой и еще теплой!

Лазарус Лемони был жив! Но как?! Как это возможно?!

От прикосновения к предыдущему хозяину аптеки на пальцах осталась вязкая маслянистая жидкость. Кожа Лазаруса была ею покрыта – наверное, именно этот… бальзам?.. позволял ему сохраниться, но как же… все остальное?..

Прислушавшись, Джеймс разобрал едва различимый звук, раздававшийся из груди Лазаруса, – ритмичное тиканье, как в часах, а еще шуршание, словно где-то там по трубкам перетекали какие-то жидкости. Внутри отца Лемюэля работали механизмы, происходили какие-то процессы.

И тут Джеймс заметил кое-что еще…

В груди предыдущего хозяина аптеки, прямо в жилетке чернело небольшое круглое отверстие. Замочная скважина!

Какой-то неясный порыв подтолкнул Джеймса под руку, и он достал из кармана найденный в клоаке ключ, а затем вставил его в замочную скважину.

В голове кто-то вопил: «Нет! Не делай этого! Не трогай его!», – но в Джеймса будто что-то вселилось, и он завороженно начал поворачивать ключ, согласно найденной вместе с ним инструкции: «Восемь раз по часовой стрелке и три раза – против».

Пальцы Джеймса дрожали от волнения, с каждым оборотом раздавался щелчок, и вот наконец ключ дошел до упора.

Джеймс отошел и во все глаза уставился на Лазаруса. А потом вдруг осознал, что сделал.

Затравленно оглядевшись, он схватил с ближайшего стола тяжелые часы, чтобы в случае чего ими отбиваться.

Лазарус шевельнулся, тиканье в его груди зазвучало громче, к нему добавился звон заработавших шестеренок и натянувшихся цепочек. А затем все стихло.

Джеймс глядел на отца Лемюэля. Тот, как и прежде, не подавал признаков жизни. Ничего не происходило…

С облегчением вздохнув, Джеймс поставил часы на стол.

«Наверное, он здесь стоял так долго, что внутри что-то сломалось. А может, он когда-то сломался, и его не смогли починить. И чем я думал, пытаясь его включить?! Кто знает, как он отреагировал бы, если бы вдруг ожил…»

– Ми… мистер Лемони? – на всякий случай позвал Джеймс. – Вы слышите меня? – и на всякий случай представился: – Я Джеймс, племянник Людвига Лемони из Рабберота.

Лазарус Лемони никак не отреагировал, и Джеймс пробормотал:

– Кажется, пронесло…

До его слуха откуда-то снизу – кажется, со второго этажа – донесся голос Хелен:

– Обед готов! Джеймс, вы где?

Бросив напоследок на застывшего в шкафу джентльмена опасливый взгляд, Джеймс развернулся и поспешно направился к лестнице.

Когда он скрылся из виду, Лазарус Лемони открыл глаз. Другой, механический, чуть выдвинулся. Губы шевельнулись:

– Я слышу тебя, Джеймс, племянник Людвига Лемони из Рабберота. Я все слышу.

***

– Во что я влип?! – в сердцах воскликнул Джеймс. – Я-то думал, это обычная аптека. И почему это не могла быть просто обычная лавка по продаже лекарств? Так нет же, угораздило меня попасть в самый странный дом во всем Габене! Знаешь, Пуговка, у меня чувство, что я поскребся в дверь аптеки, и под ногтями осталась грязь вместе с запекшейся кровью. Что? Ничего я не драматизирую…

Джеймс сидел на кровати в своей комнате и, поглаживая Пуговку, размышлял обо всем, что успело произойти за день.