Тайны старой аптеки

– Какой еще шанс?! Что мы можем?! Мы здесь заперты! Снаружи туманный шквал! Никто нам не поможет, никто не явится!

– Верно, – сказал Лемюэль. – Мы предоставлены сами себе.

– Вы знаете, что делать, Лемюэль? – в отчаянии спросил Джеймс.

Кузен молчал и глядел куда-то в сторону. Голова его чуть качалась вперед-назад, словно он кивал каким-то своим мыслям. Вдруг Лемюэль развернулся и, подойдя к ящику, полному ненарезанной марли для бинтов, стащил его на пол. Под первым ящиком оказался другой, такой же, – и он был отставлен в сторону.

– Что вы ищете? – спросил Джеймс.

Подняв крышку одного из ящиков, Лемюэль тут же вернул ее на место и взялся за следующий.

– Они были где-то здесь… – пробормотал он, – должны были остаться с войны… мы их продавали во время войны…

– Вы о чем? У вас здесь хранится какое-то оружие?

Лемюэль резко повернулся к Джеймсу.

– Вы ведь разбирали чулан на днях. Там были баллоны.

– Да, были. Едва не отдавил себе ногу одним из них.

– Замечательно. Принесите один баллон сюда.

– Вы хотите, чтобы я вышел? – ошарашенно спросил Джеймс. Сама мысль об этом его пугала.

– Скорее. Нужно принести баллон, пока есть такая возможность и за нами не явились.

Тон Лемюэля неожиданно приобрел твердость – спорить с кузеном было бессмысленно.

Джеймс отпер дверь и выскользнул на лестницу. Вскоре он вернулся в провизорскую, волоча тяжеленный баллон.

– Что в нем? – спросил Джеймс, поставив баллон на пол и поспешно заперев дверь.

– «Чистый воздух Лемони». Одно время…

– Его продавали в аптеке. Да-да. А это вам зачем?

Пока Джеймс ходил за баллоном, Лемюэль нашел то, что, по всей видимости, искал. Перед ним на столе лежал противогаз – коричневая кожаная маска с фильтр-банкой, похожей на консервную, свет ламп отражался и плясал на двух круглых стеклянных окошках-глазницах.

Лемюэль не ответил. Молча подойдя к стоявшей в углу паровой машине, он принялся снимать с нее ремни, которые прежде использовались для вращения колес.

Джеймс не мигая следил за ним. Пытался понять, что кузен задумал.

Он подошел ближе.

– Вы загораживаете мне свет, – буркнул Лемюэль.

– Я в толк не возьму, что вы делаете!

– Снимаю эти ремни, как видите.

– Но зачем?

Лемюэль накручивал колесо, пытаясь послабить ремень. Он был сосредоточен на своем деле – сейчас отвлекать его явно не стоило. И все же Джеймс вместо того, чтобы заваливать кузена вопросами, которых у него успело накопиться, сказал то, что очень не хотел говорить:

– Лемюэль… это я… я освободил его.

Кузен застыл. В провизорской повисла тишина.

Джеймс ожидал чего угодно: от презрительного взгляда до пощечины, – но Лемюэль лишь покачал головой.

– Нет, Джеймс, это были не вы. Моего отца освободил Хороший сын.

– Что?! Но ведь это я завел его ключом…

– Вы были его орудием, кузен. Он украл и подбросил вам заводной ключ, он отпер несгораемый шкаф. И он же отправил вас на чердак.

Джеймс едва не задохнулся от посетившего его озарения.

– Это вы! Вы отправили меня на чердак, а значит Хороший сын – это…

– Я болен, Джеймс, – тяжело вздохнув, сказал Лемюэль. – И болен давно. Доктор Хоггарт из лечебницы «Эрринхаус» поставил мне диагноз: параноидная схизофрения. Порой меня посещают галлюцинации, я часто не знаю, кто на самом деле реален, а кто – нет. Но есть еще кое-что. После пережитого, после того, что случилось с отцом, моя личность расщепилась, и у меня появился свой… доктор Хоггарт называет его Темным Попутчиком. Это мое второе я, злобное, коварное и крайне непредсказуемое. Отец прав: я – плохой сын, очень плохой… То, что я сделал с ним… Я так и не смог себя простить. Меня терзало чувство вины, и с каждым днем оно росло, крепло, пока однажды не обрело форму. Он – моя вина, мое самоуничижение, мое сожаление. Он – это я, который никогда бы так не поступил с отцом, потому что он…

– Хороший сын, – мрачно закончил Джеймс.

– Долгие годы я его сдерживал, лекарства моего изобретения помогали мне запирать его, но он всегда находит щелочку, чтобы выбраться. Он следует за мной по пятам, куда бы я ни пошел, живет в моих кошмарах, прячется в темных углах, скрывается в толпе посетителей. Хороший сын – это воплощенное напоминание. Напоминание о том, что я сделал.

– Если бы я не был таким дураком… если бы я не отправился на чердак…

– Не корите себя, Джеймс. Хороший сын получил шанс и воспользовался им. Вы просто удачно подвернулись ему под руку.

– Но ваш отец схватил Хелен! Кто знает, что он задумал!

– Я знаю, что он задумал. И мы его остановим.

– Мы? Но как? Ваш отец…

Лемюэль отвернулся, пару раз крутанул колесо и, когда ремень наконец провис, снял его.

– Мой отец… Он тоже безумен, но это вы и так знаете. Чего вы не знаете, так это того, кем он был и что пытался сделать.

– Автоматоны. Механизмы. Вы говорили, что он был помешан на механике.

Подойдя к столу, Лемюэль принялся откручивать от противогаза фильтр-банку. В провизорской поселился резкий, режущий уши скрип.