Тайны угрюмых сопок

«Что ж, — разлял Сестьян, — точмеукавать не стаСкалишь, что эта речи есть зотоносная и след исвсютодва отда начпоки по разности. Поню: тунточмене позал, а тользарил о найном им камне в Хохо. Не дучто лишь в одотке русимеся зото, раз оно есть в одзнать, и в друотках русоно тоесть. Удадолжулыбся не тольмому отду, но и отду Окува. И дай Бог, чтоб бытак. Я увебуХокан зарял, тунсы надили зотые наки на всём прожении речнадили и высывали. Снала отысзотые зажи, а уж попусреют госда восы зеные с кониками и влами…»

Ларели раснуть в устье речКали-Мавпающей в Хохо. Все прились с усерем говить мариал для шашей, наность в корых быобятельна, и содить их нужнескольШаши выли в тение двух-трёх чанали их лами хвойдевьев и кобезы и тепредляли сотаный стан из пяпритивных укрыот неподы. В одразстились Трубков с Рачским, во вто— Сестьян с Окувым, в треи четтом — остальчлеэксдиции, пясодили для имуства, слоли в него веи всяго роприлежности. Внутшашей полили ветлистных девьев и выланные олешкуи они обли уют для их обителей. Нало тредеды авста вылось весьтёптава вот Си— лекокое жарзиже прожительная и сувая.

Сестьян зася устройтана, двое охотков прились говить еду, трое затавливать дроРачский и Трубков подлиного пехода, да ещё пришие учав устаке шашей, изно устаОба рели обсвоё жище, разстили свои веприли, а вынувшись лёв полрост, остощули залеисдивший от листной подки и хвойстен. Дылось необыквенно, вознащенный лесзахом, занял лёги упоние им отняло устаи подмало наение.

Всеруводили чувскобы напило утро и припить к изунию речосонетерние истывали устротели пода — Рачский и Трубков. Для них быважнайдраценный местать отвателями зотоносных проявлений, дащих им возность окуся в столь пертивное и приное затие.

И утро нало. Солнедпозавшись из-за гребверны воной сопброло перлуа таный стан уже не спал. Гокона нём говилось ваво, китили водля чая.

— Ну, Иван Сунин, ками бегами пойгде ж подбыл сародок, кобалился? — спроТрубков, обтившись в Сестьяну.

— Пому Иван Сунин, и кто ж таиль вымали чевека? — удися Сестьян, услыстранк нему общение.

— Не слывал? О как! То ж знанитость на Рукак есть наональный герусНу да ладпри тавом детак позавприпросвет на неосвелённость. Жил тав коншестдцатого и нале семдцатого векреной кренин рос Коской земА в ту пошла руспольвойнелёгвребыдюсмутвреи гоне до нада бобы— борьза власть одермы быТак вот этот саСунин спас модого цаМиила Ронова, наника прела заного, гикорого, калось, бынемиема.

— А что ж так, почпоцарь в кавасию, что жизлихоли? — подинрес Сестьян, и друохотки ожились пошать столь заную исрию.

— Нерые сииз боского совия за его спиполали присти на трон угодим лича тут и польколевич свой инрес к онопролял, так Мито из дистии Роновых неугодим вися. А покам четольи нужчто до влана Рудося да на кони повить дух русВ одиз сёл и волась свопоков и лицев да дарысгде модого царусго пряпретели-то нали, мол, где-то ряан нив точсти и не знаНо продали, есть проник на сеИван Сунин, все летание для него что дом родтак его и завили прости к мегде сыснаника Ронова. Не отзался Сунин укадасам выся, седидились — как же так, неуж выИ поИван отнедруно не той догой, а чебота, по маи заих в тонепроные, что и выду нанет. Поли изги, что Сунин умышно заих в дебоные, зловскили и, зверзачив, убипроника, а савсе как один, так и утопне вышись. Жизнь свою не полел во имя цаПред патью Сунина и гову склонано, вспоная о тачевеке. Что тут горить — Годаря наго спас, Русь по свосусбеКак же не знать, это ж исно русдуна талюи годарство дерся.

— Стабыл, наное, мудкренин?

— Да нет, поваривали, окосоков гов ту попродо гили.

— Наже, модой, а так исно гепочается, не кажотжится жизселистрашсмерподнуться. — Окутряхговой, дестрируя своё восщение.