Тайны жизни Ники Турбиной («Я не хочу расти…»)

Домик Светочки, по словам Людмилы Владимировны, так и не продали, и в него самовольно вселились адыгейцы. На самом деле, по свидетельству Людмилы Баркиной, Карпова-старшая в 2010 году приезжала в Майкоп, где оформила документы на вступление в наследство и доверенность на продажу дома на имя старшей дочери Баркиной. С большим трудом дом был продан, 510 тысяч рублей получила Карпова (по курсу того года – $ 17 тысяч), за вычетом средств, ушедших на обустройство могилы Светочки. Баркиной Карпова тоже сказала, что за деньги от продажи дома она издаст книгу Ники. Но не дала на нее ни копейки, 206 тысяч рублей заплатил Саша Миронов. То, что у Карповой появились средства, подтверждает Лилия Молчанова, которой на 80-летие Людмила Владимировна неожиданно подарила 200 гривен – большие в то время для обеих женщин деньги. Повторилась история с книгой «Чтобы не забыть», на издание которой Майя и Карпова одолжили огромную, в три раза превышающую необходимую сумму у Елены Камбуровой, не вернув ей ни рубля, а книгу большей частью оплатил я и частично организация «Пилигрим». Такое не умещается в голове. Ложь и корысть неизменно правили бал в этой семье.

В заключение привожу два стихотворения Светланы Карповой, чтобы читатели знали и помнили ее, талантливого поэта и удивительного человека.

«Кто-то хочет сказать, что не слышал…»

Кто-то хочет сказать, что не слышал,
Как ночами стонала сова.
И что тени летали по крышам,
И что шепот летал и слова.

Этажами поникшего храма

Разъяснения требовал слух.
И глаза устремлялись упрямо
В непроглядную темень вокруг.

Птичья жизнь чердаками смирялась.

Холод крышу делил пополам.
И ночами о чем-то шептались
Дыры черные выбитых рам.

«Ты знаешь, я уже боюсь усталости…»

Ты знаешь, я уже боюсь усталости.
Пустой квартиры, как вокзалы, гулкой.
И старости боюсь, той самой старости,
Когда базары кажутся прогулкой.

Когда черствеет сердце, как ладони,

Когда врывается в окно весенний гул.
И на пороге застывают кони
Несбыточных, несделанных фигур.

Забыть боюсь тебя и лес, и тени.

Как восковый потусторонний свет —
Рекламы, отраженные в бассейне,
Зрачки машин, бегущие вослед.

Боюсь забыть ребенка взгляд серьезный

И бублика бездонную дыру.
И этот вечер, смуглый и морозный,
И шепот твой, продрогший на ветру.

А я боюсь забыть Светочку. Впрочем, можно ли забыть женщину, которая умела «Стоять и держать пространство / На расстоянье звука»?!

Глава 5

Надеюсь, читатели не забыли слов Барской, приведенных в начале главы 1, о том, что дедушка Ники Анатолий Никаноркин мог дорабатывать ее стихи. В другой раз Татьяна Николаевна высказалась подробнее: «Ника – плод фантазий мамы, бабушки и дедушки. Возможно, именно он дорабатывал стихи Ники, которая общалась с ним и дома, еще ребенком, и в Доме творчества, когда ей было 17–18 лет. У него не было такой философии и лирики, как у нее, но он мог тоже помогать ей писать». Не зря же Карпова говорила, что он огорчался таким страшным стихам Ники, а в конце жизни сам писал в ее манере.

Насчет манеры затрудняюсь сказать, хотя в моем архиве хранятся в оригиналах десятки неопубликованных стихотворений Никаноркина, написанных в конце 80-х – начале 90-х. Среди них – соответственно два и три оригинала Никиных стихотворений «Ван Гог» и «Я оскорбляла эти стены…» (приведены на иллюстрации). Остается лишь гадать, был ли их автором Никаноркин или он редактировал стихи внучки. В любом случае это свидетельствует о его причастности к ее творчеству. Подтверждает сказанное Александр Дунаев-Брест: «Никаноркин Нике помогал стать тем, кем она стала. Он увидел в ней поэта и понял, что этому надо способствовать».

Что же касается его стихов того периода, то они, как бинты кровью, пропитаны собственной ненужностью, недооцененностью, нездоровьем, одиночеством и личной трагедией. А еще Никаноркина не отпускала война: