Тайны жизни Ники Турбиной («Я не хочу расти…»)

В этот период (октябрь – ноябрь 80 г.) очень тяжело заболела моя внучка Ника Турбина – жесточайшая астма уложила ее на долгое время в Ливадийскую больницу, дважды она попадала в реанимацию.

Когда слова Константина Постникова о том, что он не знает, кто писал Никины стихи, я передал Алене Галич, она сказала: «Я вам то же самое отвечу. Ника при мне никогда ничего не писала. У нее была такая фраза: “Дает Бог, я просто подчиняюсь”». – «Так, может, она вообще ничего не писала?» – спросил я. «Нет, она писала. Альберт Лиханов мне сказал, что так случается, когда больные дети (а Ника была больным ребенком, потому что у нее плохая наследственность по линии бабушки) бывают вундеркиндами и могут писать стихи, не зная откуда они приходят, и даже не осознают то, что написали». На мой вопрос, считает ли она в таком случае, что Карпова была не вполне нормальная, Алена Александровна ответила: «Нет, в роду у нее были психически ненормальные люди. Лиханов этой проблемой занимался».

Так вот о наследственности.

Людмила Баркина: Насчет душевных болезней мне трудно что-то сказать. Ненормальной вся семья считала Свету. Я думаю, что Майя была особой с явными отклонениями. Людмила была очень здравым, практичным и расчетливым человеком. Вот, может быть, отец Людмилы и Светланы страдал чем-то подобным. Их мать говорила, что Светлана такая же ненормальная, как он. Сама Света как-то неясно говорила на этот счет об отце.

В другой раз Баркина сказала: У Светы было две мечты: одна – торговать на рынке или возле него, потому что там хлебное место и можно что угодно продать, а вторая – жить в Москве, потому что там, по ее словам, сумасшествие отдельного человека не очень видно, и странности людские не так заметны.

Значит, знала о своем нездоровье и думала, как сокрыть его от окружающих. Наконец мнение Елены Авдеевой: «Мне казалось, что Людмила и Майя – обе – были ненормальные». Кстати, по линии дедушки у Ники тоже не все было благополучно. Так, весной 2013 года Карпова рассказала мне, что дядя Никаноркина покончил жизнь самоубийством. Приведу еще ряд мнений.

Светлана Соложенкина: Я знаю о Майе из рассказов Луговской, у которой она жила. Майя девочка была способная, но маленько с сумасшедшинкой. А у Ники психика была неустойчивая, пограничная.

Людмила Лушникова: Когда я Майю узнала (Нике тогда было десять лет), она была явно психически нездорова. Это было видно.

Лера Загудаева: Ника была травмированным ребенком. У них все были весьма истеричны, даже выдержанная Людмила.

Константин Постников: В том, что у Ники психика была нарушена, я не сомневаюсь.

Из письма Майе от 6 июня 1984 года неизвестного Эдика, очевидно, того, который после первой публикации Ники приехал с мамой из Армении (см. гл. 1, ч. I):

Маинька, милая!.. Скажи Нике то, что я тебе скажу сейчас, это очень важно: “ТЫ НЕ БОЛЬНА в том смысле, как это понимают врачи, и твои неприятные состояния возникают не по врачебным причинам. Можешь спросить Его[316].

Из письма ленинградских писателей Радия Погодина и Вадима Фролова от 5 ноября 1987 года первому секретарю Крымского обкома партии Андрею Гиренко о предоставлении Никаноркину нормальных жилищных условий для творческой работы:

…Нельзя считать комнату размером 7 м², за окном которой постоянно грохочут грузовики двух магазинов, приемлемым местом для жизни и работы. Свой кабинет в общей квартире А. Никаноркин отдал всемирно известной, но очень больной девочке, поэтессе Нике Турбиной.

Вспомним также строки из письма безымянного детского врача к учительнице Ники после выхода ее книги «Черновик», интересующейся, не было ли где-то в далеком роду девочки душевнобольных (см. гл. 7, ч. I). Наконец сама Карпова не однажды в разговоре со мной за дурацкие поступки называла Нику «полоумной», говорила, что у нее «был какой-то не ярко выраженный дебилизм». На этом остановимся. Болезней, как и невзгод, в жизни Ники было с избытком. Не зря в последнем своем интервью она сказала: «…здоровье у меня такое “хорошее’, что пора в могилу… Это серьезно».

Глава 11