Тайные безумцы Российской империи XVIII века

Щетинин мечтал постричься в монахи, для чего ездил в Киево-Печерскую лавру, но для пострига нужно было получить соответствующий паспорт, а это ему никак не удавалось. В Лавре он познакомился с княгиней Анной Денисовной Касаткиной-Ростовской, женой отставного гвардии капитана князя Александра Ильича, которая пригласила его приехать к ней в Москву, если он не достанет нужный паспорт. Родион воспользовался приглашением, приехал в Москву и жил некоторое время в доме Касаткиных. Видимо, отчаявшись добиться исполнения своей мечты, он решил найти хоть какую-то работу и попросил князя Касаткина написать в Петербург его свойственнику, полковнику Степану Ларионовичу Титову[311], чтобы тот походатайствовал об определении Щетинина в придворные истопники, и сам с этим письмом отправился в столицу. Но обращения Титова к камергеру двора Несвицкому и гофмаршалу Орлову ничего не дали — вакансий при дворе не оказалось. Оставалось попробовать устроиться на военную службу, и Родион попросился в кирасирский полк, но и тут получил отказ: подполковник Чичерин ему сказал, что он слишком маленького роста. Между тем впоследствии в Тайной экспедиции на вопрос, почему он раздумал быть монахом, а решил стать солдатом, Щетинин со слезами на глазах отвечал, что и сам не знает, но «как я услышу барабан, так все сердце закипит».

То ли крушение всех надежд и безысходность способствовали развитию у Родиона психического заболевания, а то ли он от отчаяния решил попытаться сделать карьеру с помощью доноса на «государственных злодеев», но он отправился в царский дворец, чтобы сообщить великому князю Павлу Петровичу об умысле на его жизнь. Во дворце он наткнулся на камердинера, спросившего его, кто он такой, и Щетинин ответил, что он купец и привез некий секретный товар для цесаревича. Камердинер на него накричал, выгнал и отругал часового за то, что тот его пустил. Родион попытался заговорить с Павлом, когда тот ехал в манеж, но попытка не удалась, и тогда он пошел к придворному духовнику и рассказал все, что знал, после чего и оказался в Тайной экспедиции.

Согласно утверждениям Родиона Щетинина, за обедом в своем доме в Москве в присутствии некоего капитана Оленина князь Касаткин говорил:

«Его, де, высочество берет, де, к себе ундер-офицеров и очень их жалует…» На сии слова капитан Оленин говорил: «У него, де, и батюшка такой же был». На сии слова Касаткин говорил: «Да и этот, де, столько ж проживет, как и отец». И капитан Оленин спросил: «Как же так?» И князь Касаткин говорил: «А вот как. Когда его высочество поедет в Кронштат, так навести пушку, да и выстрелить по нем». Капитан Аленин сказал: «Да, вить, де, это сыщут». А Касаткин говорил: «Кому, де, сыскать, выстрелил, а чорт знает кто. Неравно, де, когда он воцаритца и кликнет вольницу, то, де, другой наш брат останетца как перст, шта и выехать не с кем будет, и на своих людей надеюсь, что мои люди не пойдут». Как же Касаткин означенные слова говаривал, то жена его спросила: «Как, де, великова князя убьют, так кто ж будет царствовать?» Касаткин на это сказал: «Останетца великая княгиня и наследники». Потом в одно время княгиня сказала: «Что вы так рот разеваете?» На што Аленин сказал: «Вить чюжих здесь нету». Князь Касаткин говорил же: «Я, де, об этом говорил с умными людьми, да и князь Михаилом Никитичем Волконским, да я <…> о этом деле зачал писать записку и написал поллиста, да не знаю, куда засунулась».

А еще «князь Касаткин сказывал, что, де, ему в Петербурге друзья граф Брюс, Салтыков, Толстой и Кашталинской».

В Тайной экспедиции Щетинина допрашивали «с увещеванием», то есть с угрозами, и морили голодом, что считалось средством «исправления ума», но он упорно стоял на своем, ссылаясь в качестве свидетеля на камердинера Касаткина Федора Щербакова, который якобы показал ему какие-то бумаги Касаткина. И хотя доносчику на это было сказано, что холопам верить не велено, в Москву ушло предписание главнокомандующему М. Н. Волконскому Щербакова секретно допросить и, если подтвердит слова Щетинина, взять под стражу. Волконский в ответном письме сообщал, что никакого Федора Щербакова у Касаткина нет, а есть Федор Морозов, который подтвердил, что Щетинина знает, но все остальное отрицал. По указанию императрицы А. А. Вяземский написал и самому князю Касаткину, который ответил, что Щетинин познакомился с его женой в Киево-Печерской лавре и действительно некоторое время жил у него в Москве, но что ни к какому заговору он, Касаткин, конечно же, не причастен. В итоге доносчику было сообщено, что донос его «не достоин веры, что показуемые им на князя Касаткина слова, как события, не могущие (курсив мой. — А. К.), не заслуживают уважения, а к тому ж по законам надлежало ему доносить того ж дня, а по нужде на другой или на третей день».