Тайный дневник Натальи Гончаровой

Я проехал через Пруссию, уже не чувствуя себя французом, но еще и не ощущая себя русским… Мне пришлось задать себе простой вопрос: что значит быть французом? Серьезная проблема! Означает ли это только говорить на языке? Я сознательно оторвался от своих корней; сохранил ли я еще немного пыли на своих подошвах? Что до крови, которую мои предки проливали за Францию, я готов был из оппортунизма предоставить ее в распоряжение другой нации. Одна-единственная причина, делающая из меня француза, – это французская поэзия и литература, которые утешают мою жизнь, да еще нечто неопределенное, вроде пристрастия к любви и героизму!

Благодаря связям отца мне оказал покровительство король Фридрих Вильгельм Третий, я надеялся сделать военную карьеру в Пруссии, но, когда выяснилось, что начинать придется с самых нижних ступенек лестницы, моя гордость, мое тщеславие и моя спесь восстали. Направляясь в Россию, я познакомился с бароном ван Геккерном. Дальнейшее вам известно. Барон был одинок и очень богат, он сделал меня своим единственным наследником. Наша встреча была делом чистого случая: невероятное стечение обстоятельств, достойное приключенческого романа. Я приехал в Россию; довольно красивый мужчина (если отбросить ложную скромность), я представительно выглядел в своем великолепном кавалергардском мундире; короче, я нравился всем женщинам Санкт-Петербурга – юным девицам, незамужним дамам, а также вдовам! Я был любимцем двора и города, жизнь складывалась наилучшим образом. Однако, будучи кокетливым, самовлюбленным, претенциозным, спесивым, иногда надменным, всегда самодовольным, я был пресыщен – я словно отовсюду вернулся, еще нигде не побывав!

Каждое мое появление на балах, концертах или приемах вызывало восхищение и враждебность других военных – и, разумеется, вашего неизменного мужа! Тот факт, что я иностранец, окружал меня лестным ореолом. На любом светском собрании меня встречали с редкой доброжелательностью. Я так и не дал себе труда выучить хоть слово по-русски, да это и не имело смысла, поскольку и при дворе, и в любом аристократическом месте города, от самых знаменитых салонов до самого узкого светского круга все изъяснялись по-французски. Я обманывался, моя власть была лишь иллюзией.

От кого я получил ее? Ни от кого, вернее, причиной была снисходительность царя, который в порядке исключения позволил мне, как иностранному офицеру, вступить в элитный гвардейский императорский полк. Вспомните, в этом тоже Александр меня упрекал.