Тайный код гения

— Если позовет? — задумалась Варвара Михайловна. — Скажи, что ты не можешь никуда пойти без разрешения папы и мамы. Так ему и скажи.

— Он умеет говорить?

— Конечно, только не все могут услышать. Дети могут.

— И ангел станет мне другом?

— Если только ты будешь себя хорошо вести. И слушаться взрослых.

В разговорах они дошли до дома, Варвара Михайловна толкнула калитку. И услышала голос подруги.

— Нашелся?

— Да, слава богу, едва поймала. Такой пострел. Шустрым будет. Иди в комнату, я скоро приду.

Он забрался на кровать и заснул. Ему снился ангел, который взял его за руку, и они пошли вместе по дороге. На этот раз мать его не окликала и не отводила домой.

Проснулся Миша, когда мать вошла в комнату и позвала его ужинать.

За ужином она пожаловалась отцу.

— Ушел без спроса за калитку. Сказал, что видел ангела, который и позвал его. Едва поймала. Так бы и искали до вечера.

— Хм, — отец положил вилку, наклонил голову набок и спросил: — Молодой человек, и зачем же вы так вашу любезную матушку напугали? Нехорошо.

От строгого голоса отца он хотел было зареветь, но передумал. Он не маленький.

— Вот, когда пойдете в гимназию, там вас дисциплинируют. Будет плодотворное влияние на ваши умственные и душевные порывы, — продолжил отец.

Допивая компот, Миша подумал: скорее бы гимназия, а то с ним совсем не считаются, не верят и относятся, как к сестре Наде, которая только под ногами путается и смеется.

До гимназии было еще несколько лет. В семье Булгаковых рождались дети. Один адрес сменялся другим, возрастающая семья требовала новых условий. В доме звенели детские голоса, смех, и над всем реял повелительный голос матери. Царицы, Королевы, Владычицы.

Миша легко представлял себе мать с короной на голове. Как она сидит на троне и отдает всем приказания. А дети выполняют их.

Варвара Михайловна иногда с тревогой смотрела на Мишу, почему-то его взгляд был не по-детски серьезен, но одновременно в нем пряталась смешинка, знак, что это ее сын. Унаследовавший легкость, юмор, искрометность.

Муж был другим, его серьезность и основательность счастливо дополняли ее. Это был ладный гармоничный союз двух людей, прекрасно осознававших, для чего они вступили в брак. Для воспитания большой дружной семьи.

Они решили, что дадут детям хорошее образование и ничего не станут для этого жалеть.

Александровская гимназия, куда пошел учиться Миша, была лучшей в Киеве. Долгое время единственным учебным заведением города являлась Киевско-Могилянская Академия (позже ставшая Духовной Академией).

Но в 1809 году открылась Первая мужская гимназия, разместившаяся на Печерске, в Липках. Позже она переехала на Бибиковский бульвар. Название Александровская — напоминало о победе Александра I над Наполеоном.

Важным моментом для определения в гимназию был ее статус. Особым уставом 1811 года она была отнесена к высшим учебным заведениям и после основания в Киеве университета гимназисты имели преимущества при поступлении. Путь в университет был для них открыт.

Первый день учебы со временем как-то стерся в памяти. Миша помнил вихрастые головы мальчишек, собственную напускную серьезность и желание поскорее очутиться дома. Скинуть форму и снова стать свободным человеком.

— Как тебе первый день? — спросила дома мать, а подскочившая маленькая Варя потрогала блестящую пуговицу на сюртучке.

— Хорошо, — сказал Миша.

— Устал?

Он мотнул головой.

— Нет.

— Ты теперь туда каждый день ходить будешь? — поинтересовалась Вера.

— Тебе Вера тоже скоро за учебу, — весело сказала мать. — Будешь учиться письму, математике, рисованию. Получишь кол, лишу сладкого.

— А два кола — будешь сидеть дома и разучивать гаммы, никуда не выходя, — подхватил Миша.

— Мой руки и иди за стол. Не пугай Веру, — сказала мать. — Сам не вздумай колы получать.

— Что такое «кол»? — спросила Надя, прижимаясь к матери.

— «Кол» — это хуже не бывает. Значит, мальчик или девочка ленивые и не старательные. И, когда вырастут, ничего хорошего из них не получится. Учиться надо прилежно, с чистым сердцем.

— А ты, мама, хорошо училась?

— Я и сама учила. Преподавала в женской гимназии. Была строгая-строгая, и меня все слушались.

— Это давно было?

— Очень давно. Вас, дорогие дети, еще и на свете не было.

Как странно! Детство вставало перед ним, близкое и родное. Мама! Кажется, он сейчас расплачется. Этот роман вытягивает все соки. Любимый, проклятый и единственный…

Москва. Наши дни

Адрес профессора Голубицкого Екатерина запомнила. Было искушение позвонить Марку и поехать туда вместе, но что-то останавливало ее, потому что есть вещи, которые лучше делать без свидетелей. Например, тот разговор, который должен был состояться.

Она даже не знала: как приступить к нему. Потому что в воображении прокручивались разные картины, и каждый раз картина складывалась по-новому. Но она должна показать ему те листы с записями человека, который следил за Булгаковым.