Такая долгая жизнь. Записки скульптора

Я подумал, что не очень правильно понял вопрос, и скоро забыл об этом.

Вопрос нетерпеливого автора к автору

Позади уже порядочное количество страниц, а обещанного вначале рассказа о практической работе над памятником все еще нет и нет?

Ответ

Поскольку я буду говорить о моей работе над тремя памятниками, выполненными мною для Германии, мне хочется подробнее остановиться на наших взаимоотношениях с немцами и той обстановке, в которой эти памятники сооружались. Так что — потерпите немного.

Мы и немцы

После посещения Вайдауэра мы поехали на неделю на дачу Киеса.

У Киеса маленький домик на побережье Балтийского моря, неподалеку от города Цинневица, в котором он когда-то был бургомистром. По утрам я ходил в частную булочную (спасибо доктору Дикманну) за теплыми булочками. Потом мы пили кофе и отправлялись на широченный песчаный пляж.

Сезон уже заканчивался, и пляж был, как правило, пустынным. Мы выкапывали неглубокую ямку в песке для защиты от постоянно дующего с моря ветра, и целыми днями загорали. Весь пляж был изрыт подобными ямками, и как-то мы заползли в одну из тех, что первой попалась нам на пути. Когда я через некоторое время открыл глаза, я увидел, что над нами стоит немецкая пара и терпеливо ждет, когда мы освободим это место. На пляже было несколько десятков таких ямок, все примерно одинаково удобные, и ни одна из них в этот день не была занята: ложись в любую. Но ямка, в которой мы так удобно устроились, была их ямка, они ее вырыли, и это была их частная собственность.

Прошло несколько лет, и теперь я часто ловлю себя на том, что мне очень не нравится, когда на даче на моих мостках, которые я построил на озере собственными руками, сидят посторонние люди. Как быстро после перестройки в наше сознание проникли представления о частной собственности…

Вечером Киес повел нас в гости на день рождения к его знакомой. Она жила постоянно в ФРГ, но правительство ГДР сохранило за прежними владельцами их дома на побережье Балтийского моря. Это была сорокалетняя красавица, загорелая, с прекрасной фигурой и еще чем-то необъяснимым, заметно отличавшаяся от жителей ГДР.

Это отличие западных немцев и восточных, как мне кажется, сохраняется и после объединения отдельных Германий, это можно заметить, когда видишь бывших гэдээровцев на улицах западных городов Германии.

Родители этой женщины дружили с Вернером фон Брауном, лаборатория и завод которого находились неподалеку — в Пинемюнде. Родители дружили с фон Брауном, а дочь в конце войны влюбилась в советского офицера и готова была переехать к нему в Москву. Она обратилась с просьбой к нашему командованию, но ей, конечно, отказали. Потом она потеряла связь со своим возлюбленным и пыталась долгое время хоть что-то узнать о его судьбе. Думаю, что у него из-за этого романа начались серьезные неприятности. Мне не удалось ничего узнать о нем после моего возвращения домой. А она очень ждала и надеялась на мою помощь.

Мы сидели на втором этаже удобно, хорошо и со вкусом обставленного дома, пили вино и говорили о пустяках. Соседом моим по столу был пухленький немец из ФРГ, владелец булочной. Щеку его пересекал шрам, подобный тому, которым прежде гордились бурши. Позже выяснилось, что он получил его во время войны.

— В каких городах Германии вам удалось побывать? — поинтересовался он.

Я перечислил не очень большой список городов Восточной Германии.

— А вы бывали в России? — в свою очередь спросил я.

— Бывал.

— А в каких городах?

Он назвал много городов: Минск, Курск, Ростов, еще какие-то другие. Последним был Урицк. Урицк (сейчас он называется Лигово) расположен в нескольких километрах от Ленинграда.

— А в Ленинграде вы не были? — спросил я.

— Нет, не был. Но ведь это был 1941 год!

И я вдруг понял, что в сорок первом году мы были с ним по разные стороны фронта. Мы были врагами, готовыми уничтожить друг друга. Как я ни старался в тот вечер представить этого симпатичного булочника моим врагом, как ни пытался обнаружить в себе чувство ненависти, мне это опять никак не удавалось.

По ту сторону фронта было много несчастных людей, втянутых в эту страшную войну и не по своей воле ставших нашими противниками. Конечно же, не мы начали войну. Конечно же, немцы напали на нас. Но кто спрашивал булочника о его желании? Кто спрашивал двух мальчишек моего возраста из машины артинструментальной разведки об их желании воевать против меня?

Я прекрасно понимаю, что были и другие немцы, которые под влиянием фашистской пропаганды, стремились поработить мир и уничтожить более низкие, с их точки зрения, расы. Их было много. Но это не весь немецкий народ.