Такое долгое странствие

– Хорошо, очень хорошо, – сказала она. – Какая прекрасная, законченная форма. Зачастую он крошится, и тогда читать по нему трудно. Но вы все сделали отлично. – Она положила этот неопределенной формы сплав на телефонный столик и стала внимательно изучать. – Идите сюда, тоже посмотрите, – позвала она Дильнаваз. – Но только глядите, как бы не видя его. Тогда он приобретет разные смыслы. Смотрите, словно бы видите его во сне.

Дильнаваз попыталась, не очень понимая, чего от нее хотят.

– Он напоминает мне сестру, которая привезла Рошан домой, когда она заболела.

– Что? – недоверчиво переспросила мисс Кутпитья.

– Ну, вот видите: это похоже на длинную белую тунику джаббхо[234], какие носят монахини.

– Но разве они могут хотеть причинить зло Рошан? Они же добрые благочестивые люди. Послушайте, если вы доверяете только глазам, вы будете видеть только предметы этого мира. Но мы имеем дело с силами мира иного. – Они снова принялись изучать квасцовый пузырь, молча поворачивая его так и эдак. – Минутку-минутку, – сказала мисс Кутпитья. – Да, определенно. Встаньте-ка вот здесь. – Она перетащила Дильнаваз на другую сторону. – Что вы видите теперь?

– Шляпу? Нет. Дом? Дом без окон?

Глубоко разочарованная ограниченным воображением Дильнаваз, мисс Кутпитья отмахнулась от ее предположений с презрением, коего они заслуживали, а потом стала направлять ее взгляд, опираясь на преимущества собственного экспертного ви́дения.

– Смотрите, что это? Хвост. А это, это, это и это? Четыре ноги. А вот здесь?

– Два торчащих уха! – взволнованно воскликнула Дильнаваз, уловив наконец то, что пыталась показать ей наставница, к великому облегчению последней. – Это… это морда!

– Правильно! – сказала мисс Кутпитья. – А все вместе?

– Четырехногое животное?

– Разумеется. Думаю, собака.

– Собака? Которая насылает темную злую силу?

– А вы не помните, что я вам говорила раньше? – нетерпеливо напомнила мисс Кутпитья. – Я говорила, что форма квасца даст нам ключ. Это не значит, что она покажет нам самого виновника. Но тем, кого мы ищем, может быть человек, у которого есть собака.

Дильнаваз стиснула голову руками.

– О боже мой!

– Что?

– Мистер Рабади! У него белый померанский шпиц! И он…

– Успокойтесь. Прежде всего скажите: у него есть причина?

– Да, да! Они с Густадом все время ссорятся, еще с тех пор, когда у мистера Рабади была большая собака. Тигр, который пи́сал на кусты Густада. И эта, маленькая, тоже все время лает на него. И еще была неприятность с газетами, и еще он думает, будто мой Дариуш пристает к его дочке. Рабади по-настоящему нас ненавидит!

Мисс Кутпитья взяла в руки судьбоносный пузырь и произнесла:

– Вы знаете, что делать дальше.

V

Возле дворовой стены витал приятный аромат.

– Откуда он исходит? – спросил Густад.

Художник подправлял свои рисунки. Некоторые люди имели досадную привычку прикасаться к стене, выражая почтение нарисованным на ней святым. Раньше это его ничуть не волновало; за годы странствий он усвоил, что бренность – один из непреложных факторов, правящих его работой. Когда бы превратности и капризы уличной жизни ни лишали художника его меловых творений, заставляя рисовать их заново или перебираться на другое место, он относился к этому легко. Если полицейский в шортах, с шишковатыми коленями не затирал его рисунки ногами в предписанных формой черных сандалиях, то в конце концов их все равно смывало дождем или сдувало ветром. Но ему это было все равно.

Однако в последнее время что-то изменилось, и он стал ревностно оберегать свои произведения.

– Приветствую, сэр. Давно вас не видел, – сказал он, откладывая мелок. – Я закончил много новых рисунков.

– Чудесно, – ответил Густад, с удовольствием втягивая носом воздух. – Как приятно здесь пахнет.

– Этот запах идет от Лакшми, – пояснил художник, и Густад направился к богине изобилия. Кто-то воткнул агарбатти[235] в трещину на асфальте напротив ее изображения. Ароматическая палочка сгорела почти дотла. Лишь крохотное ярко-оранжевое колечко еще светилось у самого ее основания. Жидкий серовато-белый дымок медленно поднимался вверх, плыл к лицу Лакшми и рассеивался без следа в вечернем воздухе. Густад наслаждался нежным ароматом. Когда палочка догорела до конца, столбик пепла качнулся и упал, рассыпавшись вокруг.

– Стена становится все более популярной, – сказал Густад. – А что с деньгами, вам оставляют достаточно?

– О да, – ответил художник. – Это очень удачное место. – Он покрасовался, демонстрируя новую одежду. – Териленовые брюки-клеш, по последней моде, с семью штрипками для ремня, и рубашка из махрового хлопка, быстро сохнет и не требует глажки. – Оттянув воротник, он показал ярлычок на внутренней стороне. Однако ноги у него по-прежнему были босыми. – Я ходил и в «Карону», и в «Батю», и в «Ригал футвэар», перемерил множество самых разных моделей. Туфли, сандалии, чаппалы[236]… Но они все жмут и натирают ноги. Босиком лучше.