Такое долгое странствие

– Но почему Рошан сначала стало лучше, а потом снова хуже?

– Вы можете не торопиться? Я как раз к этому подхожу. Слушайте. Внутри вашей девочки борются две силы: дурной глаз, который задел ее случайно, и что-то еще, что-то темное, намеренно насланное. Когда дурной глаз побежден, ребенок выздоравливает, но тут поднимает голову темная сила, и болезнь возвращается. – Она взяла в руку лайм. – Вот: черный камень выдает темную силу.

– Значит, лекарства не приносят никакой пользы?

– Кое-какую приносят. Они предотвращают ухудшение. Но не лечат. Мы должны найти того, кто ответствен за эту темную силу.

– О господи! Но это же невозможно сделать!

– Только если у вас нет квасцов. – Губы мисс Кутпитьи растянулись в редкой для нее довольной улыбке. – Подождите здесь. – Она отправилась на кухню и вернулась с двумя камешками величиной с голубиное яйцо. – Вот, возьмите. Но когда будете делать то, что я сейчас скажу, Рошан должна присутствовать, иначе никакой пользы не будет. – Она подробно описала процедуру, которую следовало проделать, потом вернула Дильнаваз перцы и лайм. – А впредь учитесь быть более осмотрительной. И детей научите. Они должны опасаться полнолуния; а с приближением Каличоудас[232] держите их в доме после захода солнца. Скажите им, чтобы не наступали на странные предметы, попадающиеся на дороге, и не переступали через них. Чтобы остерегались всего, что выглядит как маленький пакетик с цветками, или разбитое яйцо, или расколотый кокосовый орех. Эти предметы посланы

каарестан[233], поверьте мне.

Дильнаваз кивала, стараясь запомнить инструкции.

– А как насчет Сохраба? Когда он вернется ко мне?

– Терпение.

– Нет ли чего-то, что я могла бы сделать еще?

Ее настойчивость рассердила мисс Кутпитью, но в порядке компромисса она сказала:

– Повторите обряд с ногтями Темула, и в этот раз добавьте прядь его волос. Сделайте это в первый день новолуния. В этот день его каналы будут открыты шире всего. – Погрозив костлявым указательным пальцем, она еще раз наставительно сказала: – Но вы должны запастись терпением.

Дильнаваз рискнула робко напомнить:

– Вы говорили, что существует еще одно, последнее, средство, которое можно попробовать, если все остальное не поможет…

Мисс Кутпитья резко оборвала ее:

– Я сказала, чтобы вы об этом и не думали. Выкиньте это из головы. Немедленно.

– Как скажете. Вам лучше знать, поэтому я к вам и хожу.

Она смиренно поблагодарила и ушла.

III

Совет Диншавджи состоял в том, чтобы Густад выполнял все, что сказал Гулям Мохаммед.

– Не противоречь ему. Давай просто потихоньку сделаем, что он велит, и навсегда забудем о мерзавце.

– Но нам придется изымать по две пачки в день. Только так мы сможем уложиться в тридцать дней.

– Не волнуйся, предоставь это мне.

Диншавджи делал свое дело спокойно и уверенно. Каждый вечер он передавал Густаду две пачки, тот относил их домой и снова прятал в ненавистный черный пластиковый пакет в кухонном чулавати.

Банк гудел разговорами об из ряда вон выходящем событии в Нью-Дели. Не так уж часто парс попадал на первые страницы газет из-за совершенного им преступления. Последняя сенсация подобного рода произошла более десяти лет назад, когда командующий флотом застрелил любовника своей жены. В столовой обсуждалось сомнительное признание майора Билимории и обилие поразительных фактов, обнаруженных следствием. Большинство сотрудников отказывалось верить, что майор смог имитировать голос премьер-министра. Есть во всем этом что-то очень сомнительное, говорили они.

Диншавджи и Густад принимали участие в этих дискуссиях, чтобы продемонстрировать подобающий интерес. Диншавджи так здорово справляется с ситуацией, думал Густад, исполненный восхищения хладнокровной отвагой и здравомыслием друга. Не было больше никакого фиглярства и буффонады – только близкая, надежная дружба. «Как же я его недооценивал! И как я смогу отплатить ему за его неоценимую помощь?»

Не успел он оглянуться, как минула половина назначенного тридцатидневного срока. Выйдя помолиться на рассвете, Густад обнаружил, что и его розовый куст, и мятный срублены под корень. Каждый стебель, каждая веточка были срезаны и искромсаны на мелкие кусочки.

Нет смысла звать гуркху, подумал он. Зачем поднимать шум? Но Джимми любил эти кусты и иногда по утрам приходил, чтобы полить их.

Он постоял минуты две, потом принес метлу и молча собрал остатки Гулямова бездушного напоминания.

* * *

Диншавджи увеличил темп, теперь он изымал по три пачки в день, и Густад предпочел бы не сообщать ему об угрозах Гуляма. Но самым малым, чем он считал себя теперь обязанным Диншавджи, была абсолютная честность.

– Диншу, не слишком ли это опасно? Тридцать тысяч – такая сумма в бухгалтерском учете обратит на себя внимание, может, не стоит так торо-питься?

Диншавджи ответил, что беспокоиться не о чем, он знает, что делает. Таким образом, счет опустел за пять дней до крайнего срока.

Тем вечером Густад крепко пожал ему руку.

– Спасибо тебе, Диншу, огромное спасибо. Я даже не знаю, как мне тебя благодарить, ты так много для меня сделал.