Такое долгое странствие

– Иди сюда, детка. Какое молоко ты любишь?

Она застенчиво пожала плечиками. Он настоял, чтобы она сама выбрала, и она наконец робко пробормотала:

– Простое белое.

Продавец недовольно поставил перед ней бутылку, сунув в нее соломинку. Сделав несколько глотков, девчушка позвала мальчиков и протянула бутылку им.

– Стой, стой, что ты делаешь? – сказал Густад. – Молоко – тебе.

– Это мои братья. Они тоже любят молоко, – смущенно ответила девочка, опустив глаза и чертя что-то в пыли пальцем ноги.

– А! – понял Густад. – А вы какое любите?

– Шоколадное!

– Шоколадное!

– Шоколадное! – пулеметной очередью прострекотали мальчишки, а потом хором добавили: – Но любое подойдет.

– Три шоколадных, – сказал Густад продавцу. Он подождал, пока они все выпьют, опасаясь оставлять детей наедине с этим парнем, и ушел, только когда в соломинках послышалось пустое шипение. Ребятишки потащились за ним на некотором расстоянии, прыгая, толкаясь, начиная вдруг петь песенки из кинофильмов и не зная, как еще показать ему свою благодарность. Но в конце концов их поглотила толпа кинозрителей.

После перекрестка у кинотеатров толпа поредела. Торговый центр «Шины – Диски – Покрышки» убирал с тротуара свою уличную экспозицию. Автомеханики («Чиним все – местное и иностранное») уносили инструменты и запчасти с обочины и запирали машины. Возле «Птичника», как обычно, слонялись бездельники, пришедшие посмотреть на экзотических птиц в их скупом, хотя и пестром оперении. Настоящие посетители входили и выходили без колебаний.

– Привет, джентльмен! – сказал Пирбхой. – Сегодня нога в порядке?

– Да-да, все хорошо, – ответил Густад, упреждая предложение нового паана. – Гулям Мохаммед приходил сегодня?

– Он и сейчас там, внутри.

– А я могу войти? Они не будут возражать?

– Женщины? Аррэ, они любят, когда к ним заходит мужчина. Гулямбхай на последнем этаже, прямо напротив лестницы.

Откуда-то, то ли из радиоприемника, то ли из магнитофона, неслась песня из старого фильма: «Dil deke dekho, dil deke delkho, dil deke dekhoji…» – «Попробуй отдать свое сердце, отдай свое сердце и увидишь…» – надрывался певец. Густад нерешительно вошел и проследовал по коридору, окутанный ароматами духов и тошнотворными запахами эфирных масел, смешанными с запахом тел. Женщины ждали клиентов, выпятив груди. Одна опустила руку и поддернула подол юбки так, чтобы обнажилось бедро. Густад мимолетно взглянул: нога волосатая. Он стал подниматься по лестнице. На следующей площадке мизансцена повторилась. Пупки и ложбинки на груди красовались в рамах дверных проемов. Одна женщина, в шортах («Секс-бомба», – гласил принт у нее на спине), поворачивалась в разные стороны, демонстрируя выпирающие под шортами «полумесяцы». Он скользнул взглядом, надеясь, что тот выражал отсутствие какой бы то ни было заинтересованности. Нужно дойти до отчаяния, чтобы… Этой не мешало бы побриться. А у этой формы – как продолговатые баатли[225] манго. А у этой – как шины из автомагазина. Снаружи это место выглядит лучше, чем внутри. Но говорят, на Колабе[226] есть красивые проститутки высшего класса. Колабские девушки по вызову зарабатывают большие деньги на туристах с Ближнего Востока, арабах, которые обожают AC/DC[227], туда-сюда…

Комнаты, в которые ему удавалось мельком заглянуть, выглядели отвратительно убого. Кровать, на ней тонкий комковатый матрас – ни простыней, ни потолочного вентилятора, ни стула, ни стола. В одном углу – таз и маленькое зеркало. Где же душистые шелковые простыни, комнаты с кондиционерами, освежающие и алкогольные напитки – вся та роскошь, о которой трубили хозяева заведения? Где танцовщицы, в совершенстве владеющие искусством, наслаждение от которого, как говорят, способно свести мужчину с ума? От того, как двигались эти женщины, как они выставляли себя напоказ, у мужчины было столько же шансов сойти с ума, сколько выздороветь после операции на сердце, выполненной мясником с Кроуфордского рынка. Густад вскарабкался на третий, последний, этаж. Вот так всегда: все выглядит чудесным со стороны. А когда посмотришь вблизи – сплошное разочарование.

Песня закончилась и тут же началась сначала: «Dil deke dekho, dil deke dekho, dil deke dekhoji…» – наверное, очень уж кому-то она нравилась. Густад постучал в дверь напротив лестницы. Дверь приоткрылась. Он не знал бородатого мужчину, выглянувшего в щель. Потом мужчина заговорил, отворив дверь настежь:

– Мистер Нобл! Пожалуйста, входите. – Голос был знакомым. Теперь, по истечении нескольких месяцев после визита Густада на Чор-базар, Гулям Мохаммед избавился от повязки и обзавелся бородой.

Густад осторожно вошел. Комната была такой же, как те, в которые он мельком заглядывал, только вместо кровати здесь стоял письменный стол. На стене позади стола висели портреты Махатмы Ганди и Джавахарлала Неру в рамках.