Такое долгое странствие

– Вы, мужчины, как дети. Столько глупостей делаете. – Она вспомнила, как он вылил чай в раковину. – На сей раз ты уверен, что тебе хочется чаю? – Однако Густад был слишком далеко, чтобы уловить сарказм, и просто покорно кивнул. – Так что сказал врач?

– Наговорил всякого дурацкого вздора. Что мы не соблюдаем как следует режим отдыха и диету. Он нас во всем винит! Хочет положить Рошан в больницу. Всем известно, что случается в больницах: всякие ошибки и накладки – то не тот укол сделают, то лекарства перепутают.

Диншавджи согласно кивнул.

– В больницу можно ложиться, только когда ты готов умереть, вот что я всегда говорю.

– Совершенно правильно, – подхватил Густад. – Бас[217], когда врачи не знают, что делать, они отфутболивают пациента в больницу. Хотел бы я знать, кто на свете лучше будет заботиться о моей Рошан, чем я. У меня от него мозги вскипают!

– Несколько месяцев тому назад мой врач захотел положить меня в «Парси дженерал»[218]. Я сказал ему: никаких генералов[219] и даже фельдмаршалов. Но моя Аламаи встала на его сторону. Мне ничего не оставалось – я лег. Было бы в сто раз лучше остаться дома.

Дильнаваз принесла три чашки. Диншавджи ждал, продолжая скручивать и раскручивать газету. Ошметки с ее краев уже свисали тонкой бахромой.

Густад глотнул обжигающе горячего чая.

– Осторожно, осторожно, – предостерегла его Дильнаваз. – А то у тебя и кровь вскипит. Он не слушает, когда я ему говорю, что вредно пить чай таким горячим и крепким, – сказала она, обращаясь к Диншавджи. – От этого бывает рак желудка. – При этих словах Диншавджи вздрогнул. Он пил очень медленно, потому что чашка дрожала у него в руке. – У отца моей свояченицы тоже была такая привычка, – продолжала Дильнаваз, – пить чай, как только он вскипел, прямо с огня. К пятидесяти годам вся слизистая его желудка была сожжена. Им приходилось кормить его внутривенно. К счастью, бедняга недолго промучился.

Густад попросил еще чашку.

– Диншавджи ждет, – напомнила ему жена, – у него к тебе что-то важное.

– Рассказывай, Диншавджи, я слушаю.

Дрожащими руками Диншавджи развернул газету и передал ее Густаду вместе с пухлым конвертом. Густад узнал конверт и мгновенно вскочил.

– Ты с ума сошел? Почему ты не положил их на счет?

– Пожалуйста, прочти, – взмолился Диншавджи, чуть не плача, – и все поймешь.

Заметка была очень короткой, заголовок гласил: «ГНЕЗДО КОРРУПЦИИ В НАК». Густад издал звук, похожий на всхлип.

«Действуя совместно на основе анонимной информации, ЦРУ и городская полиция вчера арестовали в столице страны офицера Научно-аналитического крыла Джимми Билиморию по обвинению в мошенничестве и вымогательстве».

Он недоверчиво повернулся к Диншавджи, чувствуя, как онемение от паана возвращается, ледяными пальцами стискивая мозг.

– Это невозможно! Что за бред?

– Пожалуйста, читай, – снова взмолился Диншавджи, но Густад уже и так опустил глаза в газету.

«В отчете полиции приводятся следующие факты, основанные на признании обвиняемого. Несколько месяцев тому назад, в Нью-Дели, мистер Билимория, имитируя голос премьер-министра, позвонил в Национальный банк Индии и назвался Индирой Ганди. Он приказал главному кассиру изъять из банковского резерва шесть миллионов рупий и передать их человеку, который представится уполномоченным Бангладеш. На следующий день мистер Билимория, на сей раз в обличье бангладешского представителя, встретился с главным кассиром и получил от него шесть миллионов рупий.