Такое долгое странствие

– Да. Божество девадаси. Ну, вы знаете: тандис[311], вайшьи[312], проститутки – все одно, для всех практических целей. Ее называют заступницей проституток, – объяснил художник, и Густад вспомнил: давным-давно, еще школьником, он слышал это имя в историях паанвалы Пирбхоя.

– А это не узнаете? – многозначительно улыбаясь, спросил художник.

Густад всмотрелся в изображение, казавшееся очень знакомым.

– Похоже на нашу стену, – нерешительно предположил он.

– Абсолютно верно. Теперь ведь это священная стена, правда? Так что она занимает законное место на стене святых и священных мест.

Густад наклонился, чтобы получше рассмотреть изображение стены на стене.

– Это все, – сказал художник. – Осталось последнее. Я приберег его на конец. – Он повел Густада к участку, который прежде делили Заратустра, Дустурджи Кукадару и Мехерджи Рана. Теперь к ним была добавлена еще одна фигура, тоже в одеянии и головном уборе парсийского священнослужителя.

– Кто это? – резко спросил Густад.

– Это сюрприз. Поскольку вы тоже парс, я подумал, вам это будет интересно. Видите ли, несколько дней тому назад джентльмен, который живет в вашем доме, – тот, у которого маленькая белая собачка…

– Рабади?

– Он мне сказал: поскольку я рисую святых и пророков, у него есть просьба. Я ответил – конечно, на стене для всех найдется место. И он показал мне черно-белую фотографию, объяснив, что это дустурджи Бария, очень святой для парсов человек. Совершил много чудес, чтобы помочь больным и страждущим, так он сказал. И что этот Бария, мол, не ограничивается только духовными проблемами, потому что философия зороастризма поощряет как духовный, так и материальный успех.

Все это я знал, но не хотел говорить ему, что помимо диплома Школы искусств имею также степень в области древних и современных мировых религий. Никогда не знаешь, когда выпадет удача узнать что-то новое. Так что я продолжал слушать. Он сказал, что дустурджи Бария славится тем, что помогает людям, имеющим проблемы со здоровьем, с домашними животными, с игрой на бирже, с деловыми партнерами, с поисками работы, помогает решать проблемы сотрудникам торговых банков, известным государственным служащим, председателям разных комитетов, промышленным магнатам, мелким подрядчикам и так далее.

Ладно, сказал я ему, убедили, и взял фотографию. Начал рисовать. Закончив эскиз, принялся за масляные краски. Но однажды вечером мимо проезжал полицейский инспектор, который тоже тут живет…

– Инспектор Бамджи, – вставил Густад.

– На ходу он разглядывал новые рисунки, но вдруг резко затормозил и стал кричать, чтобы я немедленно прекратил рисовать. Я, как вы понимаете, испугался – у меня было достаточно неприятностей с полицией. Они ничего не понимают в искусстве и обращаются со мной как с нищим бродягой. Со всем своим смирением я сказал ему: прошу прощения, сэр, джентльмен с маленькой белой собачкой уважительно попросил меня нарисовать этого человека, потому что он парсийский святой человек.

Инспектор расхохотался. Святой человек? Аррэ, этот тип шарлатан и позор парсийской общины. Дурачит доведенных до отчаяния людей, продает им свои фотографии в рамках, самодельные амулеты и прочий мусор. А подобные вещи зороастризм отнюдь не поощряет, сказал инспектор.

– И что было потом?

– Мистер Рабади как раз вышел выгулять собаку, услышал то, что говорил инспектор, и начал спорить: мол, дустурджи Бария никогда не нажил ни одной пайсы на своем священном даре, а те, кто так говорят, просто грязные завистливые собаки, ленивые бездельники, недостойные даже лизать следы его сандалий. А кроме того, у нас, мол, светское государство, и люди имеют право верить во что хотят, а дустурджи Бария имеет право красоваться на стене, так же как любой другой.

С последним аргументом я был вынужден согласиться. Инспектору, видимо, стало неловко участвовать в уличной ссоре. Он сказал: делайте что хотите, шарлатан останется шарлатаном, даже если нарисовать его среди пророков и святых, и уехал.

А мистер Рабади сказал мне, что существует много скептиков и клеветников вроде инспектора Бамджи, но настанет день, и все они увидят правду. И добавил, что у него есть доказательство святости дустурджи Барии. Когда его большая собака, Тигр, умерла несколько лет тому назад, с фотографии дустурджи Барии, которая стоит у него в квартире в рамке, лились слезы. Поразительно!

– И вы в это поверили? – широко улыбаясь, спросил Густад.

– Видите ли, я не люблю подрывать чью бы то ни было веру. Чудо, волшебство, фокус, совпадение – какая разница, если это помогает? Зачем анализировать силу воображения, силу внушения, силу самовнушения, силу физиологических возможностей? Слишком пристальный взгляд разрушителен, под ним все дезинтегрируется. Жизнь сама по себе достаточно трудна. Зачем делать ее еще труднее? В конце концов, кто может сказать, почему происходит чудо и как получаются совпадения?