Такой забавный возраст

– Значит, ты училась в Темпле… – сказала Тамра.

– Угу.

– А потом еще на курсах расшифровки и набора.

– Угу, это еще одна моя работа.

– Ну так вот, если ты собираешься в магистратуру, то еще не поздно подать документы на следующий учебный год.

Это кто же, интересно, сказал Тамре, что Эмира собирается в магистратуру? Потому что самой Эмире это сообщить забыли. Она поступала на бакалавра, чтобы понять, чем хочет заниматься дальше; разве магистратура не для тех, кто уже это понял? Эмира перевела взгляд с Брайар, которая странно, непривычно притихла, на Пруденс, трепавшую Имани за щеки. Имани изумленно хихикала – точно так же реагировала бы и Эмира в раннем детстве, когда еще удивлялась, что белым девочкам все сходит с рук. «Тебе бы понравилось, если бы я так делала с твоими щеками?» – корила дочь Джоди, а Пруденс отвечала: «Да! Да!»

– Какой у тебя был средний балл в Темпле? – спросила Тамра.

– Ой… не то чтобы очень, – сказала Эмира и пристроила вилку и нож на край тарелки. – Типа 3,1.

– Хмм, окей, ясно. – Тамра медленно кивнула. – Тогда, возможно, магистратура – не лучшая идея. Но знаешь что, Эмира? Существует масса других вариантов, ты удивишься, когда услышишь. Например, жена моего брата пошла на какие-то курсы гостиничного менеджмента и сейчас у нее дом с пятью спальнями в Сакраменто и зарплата с шестью нулями. Можешь себе представить?

Брайар икнула, и щеки ее покраснели.

– Ага, с ума сойти… – сказала Эмира. Она вытерла руки салфеткой, лежавшей на коленях, и спросила через стол: – С Брайар все в порядке?

Но миссис Чемберлен как раз передавала Кэтрин в руки Джоди, и они в два голоса уговаривали ее снова сказать «да». По левую руку от Эмиры Уолтер, Келли и Питер обсуждали нового футбольного тренера «Пенн-Стейт» и его шестилетний контракт. А взгляд Брайар становился все более остекленелым и отсутствующим, и Эмира начала чувствовать себя как тогда в «Маркет депо» – очень-очень вместе с Брайар и при этом чудовищно одинокой.

– Би, у тебя все в порядке? – спросила Эмира.

Брайар похлопала свою мать по руке.

– Я хотю маму, – сказала она.

– Мама разговаривает, Брай. Смотри, у тебя на тарелочке еще осталась морковка. – Миссис Чемберлен повернулась к Кэтрин и сказала: – Ну давай же, солнышко, скажи «да».

Тамра придвинулась еще ближе к Эмире:

– Не знаю, в курсе ты или нет, но у Аликс большие связи. И у Питера, кстати, тоже. – Она растопырила длинные пальцы и обхватила Эмирину руку. – Они тебя обожают. Я уверена, они помогут тебе поступить на любую программу по твоему усмотрению или же изменят тебе часы работы, подстроятся под твою стажировку, или курсы, или куда ты там захочешь. Сколько тебе лет, милая?

Брайар снова икнула.

– Мне двадцать пять, – сказала Эмира.

– Окей. Нам-то приходится самим пробиваться, а как иначе? Скажи, какая у тебя цель в жизни?

– Эммм… – Эмира поерзала, меняя положение. Взялась за застежку цепочки, оказавшуюся на груди, и вернула на место, назад. – Честно говоря, не знаю.

– Да ладно, – не унималась Тамра. У Брайар, напротив Эмиры, выражение лица было сонное и одновременно паническое. – Вот если бы ты могла с завтрашнего утра, сразу как проснешься, делать только то, что захочешь, – продолжала Тамра, – что бы это было?

Уолтер, рядом с Эмирой, произнес: «Перед чемпионатом ему придется выложиться по полной, а не то что сейчас». Рейчел, глядя на Кэтрин, говорила: «Дя, мини-Аликс? Дя?» Джоди шикнула на Пруденс и сказала: «Ты помнишь, что я считаю до трех? Уже два!» – и Эмира поняла, что если бы она сейчас ответила Тамре честно, никто другой не расслышал бы ее ответ. Она могла бы мило подставить ладошку под подбородок и сказать: Если бы у меня была «цель в жизни», вы правда думаете, что я сейчас сидела бы за этим гребаным столом? Но в этот самый момент Брайар начала хватать ртом воздух, будто ее сейчас стошнит. И когда Эмира схватила очень дорогую, как она знала, салфетку и рванулась через стол, Джоди первой заметила это и вскрикнула.

Семнадцать

Много лет назад, в девичьей спальне Алекс Мерфи, за закрытой дверью, Келли явно действовал по инструкции; но, хотя он, по всей очевидности, делал то, что ему посоветовал старший брат или более опытный приятель, главное – он делал это с ней, что ей дико льстило. Келли гордо продемонстрировал специально приобретенный для этого случая презерватив. Он спрашивал, все ли хорошо и не больно ли ей. Он даже спросил, не нужно ли им подстелить полотенце, ведь постельное белье у нее такое красивое. Все длилось примерно две песни («Долгий декабрь» и «Я дальтоник»[16]), но Алекс была так влюблена в Келли, что выдохнула с облегчением и благодарностью. «Я хочу запомнить это навсегда, – говорила она себе, – что бы ни случилось». Не то чтобы она думала, что они поженятся, но то была страсть, сильная и опасная.