Талантливая мисс Фаруэлл

Отныне у них в мэрии будет электронная почта — придется привыкать, как к новой системе хранения документов или изменению штатного расписания. Специалист все подключил, оставил счет, и Бекки забыла о его словах.

Что, галерея Морса и договор купли-продажи отправит ей по электронной почте?

— Невозможно, — громко произнесла она вслух под журчание воды.

У нее нет электронной почты! Как это работает? Письмо сразу отображается на экране компьютера прямо поверх открытых документов, например ее заметок к совещанию по бюджету?

— Не понимаю, — призналась она фонтану.

Да что тут непонятного. С замиранием сердца Бекки вдруг осознала: это неизбежно. Компьютеры, гигантские калькуляторы, в памяти которых хранятся все цифры. Как обрадуется Кен, он всегда хвастался своим автомобильным телефоном… и как скоро все компьютеры, его, ее и даже миссис Флетчер, будут работать в одной сети?

Черт, черт их всех побери! Почему все снова усложняется? Она пережила падение арт-рынка, ее лучшие приобретения никто не хотел покупать, потеряла квартиру… Придурки, которые все еще сидят в «Четырех фартингах» и ностальгируют по твердым ценам, понятия не имеют, через что ей пришлось пройти! Если бы они стояли сейчас рядом с ней в холодных брызгах фонтана и если бы смогли осмыслить хоть малую часть того, что она достигла вопреки всему! Представили себе масштаб всех ее сделок, благодаря чему сейчас она владела тем, что «Art News» назвал «звездной частной коллекцией»! Способны ли они вообще понять, сколько героизма, везения, а еще работы по девятнадцать часов в день потребовалось, чтобы этого добиться? Финансы, логистика?

Бекки издала яростный вопль (голос сорвался на визг) и набросилась на фонтан. Пинала рыхлый цемент, колотила по воде шикарной сумочкой «Fendi». Любой, у кого есть хоть капля мозгов, признает — она добилась потрясающих успехов! А ведь была никем, когда впервые вошла в мир искусства — сама по себе, без капитала, без помощников, без всякой поддержки, страховки или совета надежных друзей, без мужчины. Просто чудо. Не могли ли бы все просто убраться с ее дороги, черт побери?!

— Имейл? — Бекки уже орала. Удары, пинки, брызги. Внутри «Четырех фартингов» у окон собиралась толпа. — Имейл?

Через несколько часов, уже из отеля, она позвонила Ингрид и описала ей эту сцену, за исключением, конечно, посиделок в баре после похорон Мака, разговора с Энди Морсом и как человек из квартиры рядом с фонтаном кричал, что вызовет полицию. Просто сказала, что банкет после конференции менеджеров был ужасно долгим. И что какой-то придурок увел такси прямо у нее из-под носа («Вот козел», — сонно прошептала Ингрид), так что она психанула и попинала фонтан в сквере. Порвала сумочку. Сумочку за тысячу долларов… Ну, об этом можно не упоминать.

По правде говоря, Бекки удрала оттуда, как только пришла в себя, и очень быстро, как по волшебству, нашла такси. Всю дорогу до отеля ее трясло от холода. С золотой картой гостя разрешалось селиться хоть после полуночи — в любое время и в любом виде (без багажа, с мокрыми растрепанными волосами), и никто не задавал вопросов. Страхи и разочарование улетучились под горячим душем. Бекки налила в кружку воды из крошечного поттера, заварила чай, а затем сделала то, что делала всегда, когда чувствовала себя не в своей тарелке: позвонила Ингрид.

Лежала на боку под одеялом в темном гостиничном номере и слушала, как Ингрид, зевая, рассказывает о своем дне: ужасный детский праздник, ужасная мамаша — заставила всех разуваться на входе; и детям досталось всего лишь по маленькому кусочку пиццы, а взрослым вообще только чай со льдом. Торт из муки грубого помола — кто так делает? Все только головами качали — бедная девчушка, с такой мамочкой точно заработает несварение желудка.