Талифа-куми

Как я уже говорил, все это произошло на третьи сутки после гибели Фирсова и провала нашей операции. Немного успокаивало только то, что у них операция тоже провалилась. Правда, Москву это ничуть не успокоило и не обрадовало. Как только там узнали обо всем, так сразу же с чувством глубокого удовлетворения «вставили клизму» всем региональным начальникам от Тюменского юрта до Кузбасского ханства, до которых смогли дотянуться, а руки у Москвы длинные. Региональное начальство, придя в себя после федеральной ласки, подтянуло своих подчиненных, меня в том числе, и... гм-гм... в полной мере передало им чувство глубокого удовлетворения, полученное от Москвы, с обещанием повторять эту процедуру каждое утро, пока не будет достигнут положительный воспитательный результат.

Так что в тот период обстановка в сибирской полиции была очень нервная. Например, в Новосибирске с приглашенным, точнее притащенным за шкирку в полицию, бывшим владельцем той желтой «газели» — когда, вместо того чтобы просто и прямо ответить на вопрос «Кому ты ее продал?», он начал качать права и говорить про Конституцию — поступили просто. Перед ним без всякой подготовки и без излишней сентиментальности положили очень качественные цветные фотографии, сделанные как рядом с «газелью», так и внутри нее. Через двадцать минут этого гражданина привели из туалета, где он смывал со штанов свою же блевотину, и спросили, в качестве кого он предпочитает быть допрошенным по этому делу: свидетеля или соучастника в особо опасном преступлении. И шарахнули резиновой дубинкой по столу, за которым он сидел, демонстрируя тем самым разницу в методах допроса этих двух категорий лиц. А ведь это через три дня произошло. Ну а в первые-то сутки все на еще большем адреналине было.

Однако нервы нервами, а обед по расписанию. Выходим мы с Костей из отделения, решив съездить вот в это самое кафе пожевать чего-нибудь. Глядь, а у машины нас ожидает моя крестница. Та самая — гопник по имени Санёк. Одета она была почти так же, как и в прошлый раз, только футболка другая. Черная с белой надписью: «Всё — отстой! И отстой — тоже отстой!» А на рукаве пластиковый красный значок — улыбающийся рогатый смайлик-чертик.

Я признаться, никак не ожидал ее здесь увидеть. С того вечера Костя дома так и не появлялся — значит, обещанную меру пресечения своей наследнице не назначил. Ей бы наслаждаться внезапной свободой, а она на рожон лезет. Прямо отцу в пасть! И какому отцу?! Разъяренному и только что «обласканному» начальством!

— Ты чё не в школе? — начал Костя для разогрева.

— А мы на «удаленке», — парировала Саша.

— Тогда почему ты не дома?

— А у нас свет вырубили. Комп не работает.

— Как вырубили?

— На профилактику. До вечера.

— Со смартфона выходи на свою «удаленку»!

— Он у меня отстойный. Не ловит ни фига. Я давно просила новый купить. Мне купили? Нет! Ну и чё тогда орать на меня?

Саша надулась и отвернулась в сторону, как бы показывая, что не хочет даже смотреть на людей, которые не покупают с должной регулярностью своим детям новые смартфоны, препятствуя тем самым их, детей, неудержимой тяге к знаниям.

По лицу Кости было видно, что он уже размышляет, сколько примерно ему дадут за удушение обнаглевшего тинейджера. Я тоже прикинул это и поспешил вмешаться:

— Саша, а к подруге, у которой интернет есть, не судьба была пойти?

— Я и пошла, — буркнула Саша. — К этой... к Титьке.

— К кому?! — рыкнул Костя.

— Ну к Свете Титовой, — манерно пояснила Саша и сделала книксен. — Из-за нее и у вас оказалась.

— Чё?! — воскликнули мы одновременно с Костей.

Дело в том, что гопник по имени Санёк года полтора назад уже оказывалась в полиции из-за своей подружки Титовой, посадив ей фингал под глазом и разбив нос. Изъятая из отделения отцом для проведения оперативно-следственных мероприятий в домашних условиях, гражданка Меерович Александра на вопрос «За что ты ее?» пояснила: «За то, что она овца!» — и от дачи дальнейших показаний отказалась наотрез, несмотря на довольно жесткий допрос с применением детектора лжи марки РБО («ремень брючный, отцовский»).

Теперь я и, судя по взгляду, Костя тоже лихорадочно соображали, что в этот раз сотворила Саня со своей несчастной подружкой и за какие преступления наступает ответственность с четырнадцати лет.

— Гы-ы! — во весь рот улыбнулась Саня, наблюдая за нашими лицами. — Да нет, не бойтесь. Ничё я ей в этот раз не делала. — Лопнула пузырь жвачки и добавила: — Пока.

— Я те сейчас дам «пока», — с некоторым облегчением сказал Костя. — А чё тогда стряслось?

— Она, кароч, за своего старшего брата боится. Думает, что он или большие деньги украл, или кинул кого-то на крупную сумму. Он очень напуган в последнее время, хотя пытается это скрыть. Но от младшей сестры фиг чё скроешь! Вот, кароч, она и боится, что ему тыкву оторвут. А вместе с ним и им всем. Все тыквы в семье на фиг, гы-ы! — Снова надулся и лопнул пузырь жвачки.

— Саня... — угрожающе произнес Костя.

— Чё сразу Саня? Я ей такая, кароч, говорю: «Ты чё, блин, овца, ждешь? Иди к копам и расскажи все».