Талисман

Наступило четыре часа. Мертвая тишина дискотеки-пивной словно была умно подстроенной сценой, поставленной для того, чтобы заманить его: дверь как по команде распахнулась, и около дюжины красномордых мужиков в рабочей одежде ввалились внутрь. Лори тут же включила магнитофон, и кегельбан, и «Космических пиратов». Несколько человек поздоровались со Смоуки. Тот ответил им своей жутковатой скупой улыбкой, обнажив два ряда вставных зубов. Большинство заказывало пиво. Двое или трое — русскую водку. Один — Джек узнал в нем члена «Клуба хорошей погоды» — подошел к музыкальному автомату и принялся бросать в него двадцатипятицентовые монеты, наслаждаясь голосами Микки Гиллея, Эдди Рэббита, Уайлона Джейнингса и прочих. Смоуки подозвал Джека, велел ему взять ведро, швабру и веник из кладовой и вымыть пол перед сценой, которая пустовала в ожидании вечера пятницы и «Дженни Велли Бойз». А после того как пол будет вымыт, Джек должен посмотреть себе под ноги.

— Ты узнаешь, что работа сделана, когда увидишь отражение собственной физиономии.

6

Итак, его работа в дискотеке Апдайка началась.

К четырем-пяти часам тут будет достаточно народу.

Никто не посмеет сказать, что Смоуки обманул Джека. До того как он отодвинул тарелку и приступил к зарабатыванию денег, дискотека-пивная была пуста. Но к шести вечера сюда набилось уже около пятидесяти человек, и темнокожая официантка Глория приступила к своим обязанностям под одобрительные возгласы толпы. Глория присоединилась к Лори, и они вместе принялись лить реки вина, моря русской водки и океаны пива.

За бочками в несколько рядов выстроилось баночное и бутылочное пиво. Здесь были и «Будвайзер», и другие всеми любимые сорта, такие как «Дженези», «Ютика клаб» и «Роллинг рокс». Джек только успевал таскать. Руки покрылись волдырями, спина ныла.

Между походами в кладовую за банками и бутылками и по зову «Кати бочку, Джек!» (фраза, от которой у Джека с некоторых пор начали пробегать мурашки по коже) он возвращался к швабре, ведру и венику. Однажды в нескольких дюймах над его головой просвистела пустая пивная бутылка. Он увернулся и услышал, как она разбилась о стену. Смоуки выставил пьяного нарушителя спокойствия за дверь, скалясь, как крокодил. Выглянув в окно, Джек увидел, как изгнанный исступленно пинает ограду автостоянки.

— Подойди ко мне, Джек, — подозвал его Смоуки. — Тебя не задело?! Ну и слава Богу!

И через секунду:

— Тогда почему ты до сих пор не убрал это безобразие?!

Полчаса спустя Смоуки отправил его драить мужской туалет. Человек средних лет, с прической под Дика Пайна, стоял, склонившись над одним из писсуаров. Одной рукой он опирался о стену, в другой держал огромный необрезанный член. Под ногами растекалась лужа блевотины.

— Закрой дверь, малыш, — сказал человек, — старику нехорошо.

Не в силах сдерживать отвращение, Джек повернулся к ближайшему унитазу. Его вырвало чем-то отдаленно напоминающим сегодняшний обед. Он успел только пару раз судорожно глотнуть воздух, когда началась следующая схватка. Трясущейся рукой Джек дотянулся до веревки и спустил воду. Уайлон и Уилли надрывались за стеной, воспевая прекрасный город Линенбах в штате Техас.

Внезапно перед его глазами всплыло лицо матери — намного более красивое, чем оно когда-либо было даже на экране. Он увидел, как она в одиночестве сидит в их номере в отеле «Альгамбра». Рядом с ней, в пепельнице на столе, дымится забытая сигарета. Она плачет. Сердце так сильно сжалось, что Джек даже испугался — как бы не умереть. Не умереть от любви к ней. Как хотел бы он, чтобы ничего не было — ни страшных тоннелей, ни женщин, которым нравится быть постоянно битыми, ни мужчин, которые мочатся и блюют одновременно. Как хотел он быть сейчас рядом с ней и как ненавидел Спиди Паркера за то, что ступил на этот ужасный путь!..

В эти секунды мало что осталось от его самомнения — оно рассыпалось в прах раз и навсегда. Голос рассудка был заглушен отчаянным детским плачем: Я хочу к маме! Господи Боже мой! Молю тебя! Я ХОЧУ К МАМЕ!

На ватных ногах от отошел от унитаза и подумал: Все к черту! Я возвращаюсь домой! Я ненавижу тебя, Спиди! Зачем я с тобой встретился? Зачем? Сейчас он совершенно не думал о том, что мама может умереть. В этот момент немой боли он был «Джеком для Джека», эгоистом, движимым только бессознательным чувством самосохранения, как маленький зверек, подверженный любой опасности, зубам любого хищника, — как олененок, заяц, белка или бурундук. В этот момент он мог позволить ей умереть от раковой опухоли, захватившей ее легкие, лишь бы она могла сейчас обнять его перед сном, поцеловать и пожелать спокойной ночи, запретить всю ночь слушать приемник или читать с фонариком под одеялом.