Талтос

Старых, с белыми волосами, лишенных аромата, – да, их я видел много раз и должен был видеть снова – этих диких, потерянных созданий, иногда погруженных в колдовские сны. Но они могли дать мне лишь целомудренные поцелуи.

На темных городских улицах я однажды уловил сильный запах, но он лишь довел меня до безумия, потому что я так и не смог найти ту горячую и нежную плоть, от которой он исходил.

Я укладывал в постель множество человеческих ведьм, иногда предупреждая об опасности моих объятий, а иногда нет, когда думал, что она достаточно сильна и сумеет выносить моего отпрыска.

Я блуждал по всему миру, используя все средства, чтобы выследить таинственную женщину, лишенную возраста, примечательного роста, с воспоминаниями о давних временах, такую, которая приветствует мужчин нежной улыбкой, но никогда не рождает от них детей.

Она или человек, или нет.

Я приходил слишком поздно или не в то место, или болезнь уносила ту красавицу за много лет до моего прихода. Или война опустошала город. Или никто ничего не знал.

Неужели всегда будет так?

Остались лишь легенды о живших на земле гигантах – высоких, красивых, одаренных.

Но наверняка не все они исчезли! Что случилось с теми, кто бежал из долины? Неужели нигде нет дикой женщины-Талтос, рожденной родителями-людьми?

Наверняка где-нибудь, в густых лесах Шотландии, или в джунглях Перу, или на заснеженных равнинах России в своей теплой и хорошо защищенной башне живет семья Талтосов, некий клан. Женщина и мужчина имеют книги, делятся воспоминаниями, играют в разные игры, у них есть постель, где можно целоваться и ласкать друг друга, и акт соития, как всегда, происходит с особым почтением.

Мой народ не мог исчезнуть.

Мир огромен. Мир бесконечен. Конечно же, я не последний. Конечно же, не в этом был смысл ужасных слов Жанет, предрекшей мне вечные одинокие скитания.

Вот теперь вам известна моя история.

Я мог бы рассказать еще многое. Я мог бы рассказать о моих путешествиях по многим землям, о долгих годах, посвященных разнообразным занятиям. Я мог бы рассказать о нескольких мужчинах-Талтосах, которых я встретил за эти годы, о том, что услышал от них, некогда живших в той или иной легендарной деревне.

Мы рассказываем то, что нам хочется рассказать.

Но теперь вы знаете главное, Роуан и Майкл.

Вы знаете, как возник клан Доннелейта. Вы знаете, как кровь Талтосов смешалась с кровью человеческих существ. Вы знаете историю той женщины, что первой была сожжена в прекрасной долине. Вам известно грустное описание места, куда Талтосы принесли несчастья, и не однажды, а снова и снова. И все это история.

Жанет, Лэшер, Сюзанна, ее потомки, вплоть до Эмалет.

И теперь вы видите, что, когда беретесь за оружие… Когда ты, Роуан, подняла ружье и сделала выстрел, убивший то дитя, девочку, предложившую тебе свое молоко, – это был не просто поступок, которого тебе предстоит вечно стыдиться, но сама судьба.

Вы спасли нас обоих. Вы, возможно, спасли нас всех. Вы спасли меня от самой ужасной дилеммы, какую только можно представить, и от женщины, которую мне не суждено было узнать.

Как бы то ни было, не стоит оплакивать Эмалет. Не стоит оплакивать расу странных людей с добрыми глазами, давным-давно изгнанную с земли более сильным видом. Таков путь природы, а все мы – ее часть.

Какие еще странные безымянные существа живут в городах и джунглях этой планеты? Я замечал очень многое. Я слышал множество рассказов. Дождь и ветер будут всегда, пока есть земля, – так говорила Жанет. Что еще вырастет в каком-нибудь тайном саду?

Сможем ли мы – Талтосы и люди – жить вместе, в одном мире? Разве такое возможно? Это ведь такой мир, в котором человеческая раса непрестанно сражается, где люди одной веры продолжают убивать людей других убеждений. Религиозные войны идут от Шри-Ланки до Боснии, от Иерусалима до американских городов и до тех мест, где христиане по-прежнему во имя Иисуса Христа, Его именем убивают своих врагов, всех, даже детей.

Племя, раса, клан, семья…

В глубине наших сердец все так же таится семя ненависти к тем, кто от нас отличается. Нас не нужно этому учить. Нас нужно учить не поддаваться этому чувству. Но оно у нас в крови; однако в наших умах есть и милосердие, и любовь, чтобы преодолеть его.

И как бы мог мой мягкий народ выжить в это время, если бы он вернулся, – такой же наивный, как прежде, неспособный противостоять жестокости человеческого рода, все так же пугающийся даже самых невинных человеческих существ с их наглым эротизмом? Может, мы выбрали бы какие-нибудь тропические острова и продолжили там свои чувственные игры, танцевали и поддавались чарам танца и музыки?