Талтос

Но что случится, если возникнет нечто новое? Совершенно новое? Я предвижу нечто подобное… Я представляю». Но пусть тогда это новое минует меня.

Ибо я не способен предугадать грядущее.

Я знаю, что никогда не потревожу вашу рыжеволосую ведьму Мону. Я никогда не причиню никаких неприятностей ни одной из ваших могущественных женщин. Много столетий миновало с тех пор, как похоть…— или надежда? — завлекала меня в подобное приключение.

Я одинок, и если я проклят, то забыл об этом

Я люблю свою империю, своих маленьких прелестных подданных. Мне нравятся игрушки, которые я предлагаю миру. Куклы с тысячами лиц — мои дети.

Некоторым образом они заменяют мне танцы, мой круг, мою песню. Символы вечной игры — возможно, творение Небес.

31

Сон повторяется. Она выбралась из кровати, сбежала вниз по лестнице.

— Эмалет! Лопата под деревом. Кто еще побеспокоится убрать ее?

Она копала и копала. И вот она, ее девочка, с длинными распущенными волосами и большими голубыми глазами.

— Мама!

— Сейчас, моя дорогая.

Они в яме вместе. Роуан убаюкивает ее.

— Ох, я так сожалею, что убила тебя.

— Все в порядке, милая мамочка.

— Была война, — говорит Майкл. — А на войне людей убивают. Затем, впоследствии…

Она проснулась, задыхаясь.

В комнате тихо, лишь приглушенно жужжат установленные вдоль пола маленькие вентиляторы, отгоняя жару. Майкл спал рядом, суставами пальцев касаясь ее бедра. Она села и прижала ладони ко рту, глядя на него сверху.

«Нет, не буди его. Не заставляй его снова страдать».

Но она знала.

Когда беседа прекратилась и тема была исчерпана, когда они отобедали, а потом и гуляли по занесенным снегом улицам до рассвета, когда они возвратились и позавтракали, и поговорили еще немного, и поклялись в дружбе, уже тогда она знала, что не должна была убивать свою девочку. Для этого просто не было причин.

Как могло это кроткое создание с глазами газели, утешившее ее своим мягким голосом, напоившее молоком, хлынувшим из ее грудей, — как могло это трепещущее создание причинить зло кому бы то ни было?

Какой логический ход мысли заставил ее поднять оружие? Что за логика приказала нажать на спуск? Дитя, зачатое в насилии, дитя заблуждения, дитя ночного кошмара. Но все же дитя.

Она выбралась из кровати, в темноте нашла домашние туфли и потянулась за пеньюаром, брошенным на спинку стула, — еще одно незнакомое одеяние, которыми забит ее чемодан, благоухавший духами другой женщины.

Убить ее! Убить это нежное доверчивое существо, полное воспоминаний о древних землях, о долине и равнинах и, кто знает, о каких еще таинствах! Ее утешение в темноте, когда она была привязана к кровати. «Моя Эмалет…»

Светлое белое окно словно повисло в воздухе в дальнем конце темного вестибюля — огромный прямоугольник, полный светящегося ночного неба, свет, проливающийся на длинную дорожку цветного мрамора

Она устремилась к этому свету. Халат вздулся за спиной. Ноги легко несли ее, издавая мягкий стук по полу. Она вытянула руку, чтобы нащупать кнопку лифта.

Отнеси меня вниз, вниз, вниз, к куклам. Забери меня отсюда. Если я погляжу из того окна, я выпрыгну. Открою его и увижу бесконечную линию фонарей — огни крупнейшего в мире города. А потом проберусь наверх, раскину руки в стороны и… кану в ледяную тьму.

Вниз, вниз, вниз — к тебе, моя девочка

Все образы этой истории пронеслись у нее в голове. Вспомнился звучный тембр его голоса, его нежные глаза, когда он рассказывал. А теперь она лежит глубоко под корнями дуба, нечто навсегда отторгнутое от мира, не оставившее после себя ничего — ни каких-либо записей, ни упоминания в песнях.

Двери лифта закрыты. До нее доносится шум ветра в шахте — легкое посвистывание, возможно похожее на ветер в горах. И пока кабина спускается, он завывает, словно она оказалась в гигантском камине. Ей хочется съежиться в комок и лечь на пол, обмякнуть — без воли, без стремлений, без цели, без дальнейшей борьбы. Просто кануть во тьму.

Не будет ни слов, ни мыслей. Больше не знать ничего, не постигать что-либо новое. Я должна взять ее за руку, я должна удерживать ее. Так легко было бы заботиться о ней, такой нежной, прижимать к грудям мою дорогую, мою Эмалет.

«И все мечты, которые заставили тебя уйти вместе с ним.. Мечты о клетках внутри клеток, каких не видел еще никто; о тайнах, сокрытых в многочисленных слоях тканей; о руках, готовых прийти на помощь, и губах, прижатых к стерильному стеклу; о капельках крови, подаренных тебе безвозмездно; о невероятных графиках, схемах и диаграммах; о рентгеновских снимках…— словом, обо всем том, что позволило бы совершить поистине сказочное открытие, возвестить о новом чуде. Да, все эти мечты могли бы стать реальностью, останься она рядом с тобой. Сонное, женственное существо, не причинившее зла ни одному смертному, ею было бы так легко руководить, о ней так легко было бы заботиться».