Там чудеса

Знал ведь, что глупо делиться и одну ее сюда отпускать.

Никто не откликнулся, но почудилось вдруг, что всхлипнула стенка, единственная пустая, без окон и проросших сквозь брусья трав. Руслан к ней подошел, склонился, прислушался.

– Фира? – пробормотал неуверенно и ухом к дереву прижался, да тут же провалился в пустоту.

Исчезла стена, как и не было, в воздухе развеялась, и Руслан без опоры в ногах запутался и кулем на пол рухнул. Изловчился только ладони подставить, но мягче оттого не стало. И тише – тоже.

Содрогнулась избушка, накренилась и будто… вставать начала?

Руслан тоже подскочил, руки расставил, чтоб не упасть снова, а то тёс под сапогами разъезжался, и наконец оглядел вторую, сокрытую, половину дома. Более темную – лишь пара жирников по углам мерцала, – но и более просторную.

Так вот куда весь скарб нажитый подевался! Тут и полочки висели со всякой всячиной, и полати свежими простынями манили, и сундук распахнутый стоял, полный свитков и книг, да не простых, в дорогих сафьяновых переплетах. А еще исходила паром деревянная лохань с водой, рядом с которой аккуратной кучкой лежала перепачканная мальчишеская одежда.

Дюже знакомая…

– Фира! – крикнул Руслан, и стон повторился, только теперь громче.

Ближе. Прямо из огромной изразцовой печи, из хайла которой торчали маленькие босые ступни. Ерзали, пальчиками перебирали, пятками по загнетке постукивали.

– Ох ты ж…

Руслан к печи бросился, за голяшки хрупкие ухватился, только теперь заметив, что они связаны, и потянул. Но никак не ожидал, что так легко, будто смазанная, Фира оттуда выскользнет, и что накренится резко избушка в нужную сторону, да покатятся они оба кубарём аж на светлую половину горницы, по пути опрокинув лохань, и до самого стола, благо приросшего к полу.

Врезавшись спиной в крепкие ножки, Руслан тут же Фиру к себе подгреб; как мешок, зажал под мышкой и подниматься начал.

– Од-м-да, – невнятно промычали под рукой.

– Что?!

– Од-м-ж-да, – повторила Фира.

И Руслан, сглотнув, свободной ладонью по полу зашарил, собирая разлетевшиеся вещи.

Да, одежда – это правильно. Одежда – это хорошо. На одетую на нее хоть смотреть можно будет, а то сейчас лицо пылало от одного только ощущения влажной горячей кожи под пальцами.

Завернув сапоги и портки в рубаху и сунув этот ком под вторую руку, Руслан наконец подскочил и осторожно, пытаясь приноровиться к покачиванию неугомонной избушки, к двери направился.

Получалось шаг вперед и два – назад. Пол скользким сделался от разлившейся из лохани воды, доски гнулись, скрипели и трескались; раскачивались пучки трав, по щекам хлестали, глаза резали.

Так что, когда вывалился Руслан в сени и к порогу подошел, на раздумья никаких сил не осталось.

– Не уроню, – пообещал он.

И, услышав возмущенное «М-м-м?!», на плечо Фиру закинул и сиганул в пропасть.

Снизу ноги избушки не казались настолько длинными, а вот сверху лететь пришлось немало. Да к тому ж не на месте она шаталась, а шла вразвалочку, и, когда Руслан приземлился, с болью, с хрустом, заботясь лишь о том, чтобы не уронить и не придавить ношу, их тут же накрыло тенью и комьями грязи обсыпало.

Слева топнула, зарылась когтями в землю одна куриная лапа, справа – другая. Руслан мельком глянул вверх, на поросший мхом испод, и, со стоном приподнявшись, к тыну припустил.

Позади заскрежетало, заухало, закряхтело, и вновь раздалась тяжелая поступь избушки, так что, подгоняемый звуками страшными, через изгородь в этот раз Руслан без всякой опоры перемахнул. И помчался дальше по дороге, туда, где коней оставил. Туда, где можно будет снять с плеча голую девицу и не придерживать ее больше за… за…

– Стой! Да стой же! – пробился сквозь свист ветра в ушах голос Фиры. – Не выйти ей дальше тына!

Услыхал он не сразу, еще позже осознал и только через дюжину шагов остановился. Выдохнул. Обернулся. Избушка и впрямь дальше изгороди не пошла, так и стояла за плетенкой, покачивалась, скрипела, бранилась будто бы. И старух никаких окрест не виднелось, никто не бежал за ними, не размахивал дряблыми руками, не сыпал проклятиями.

Но не сама же Фира в печь полезла!

А еще Руслан вдруг понял, что за пределами двора она от мычания к речи людской перешла.

– Думал, тебе рот завязали, – проворчал он, развернувшись, и пошагал дальше, к Бурану, силуэт которого уже мерцал в предрассветной мутной дымке.

– Чары. – Фира поерзала. – Может, отпустишь и развяжешь?

Руслан даже не замедлился, только голову чуть отвернул, чтоб не касаться щекой ее… ягодиц.

– А ведьма что?

– В лес пошла за какой-то вкусной травкой. Сказала, к утру обернется, а я как раз подрумянюсь.

К утру… Значит, мало времени, но есть еще.

– Отпусти, а?

– Почти пришли. Как же она тебя одолела-то?

– Я… бессильна в доме другой ведьмы.

– Ну да. И поесть, поди, не отказалась, и помыться.

– Слушай, я…

– Нет-нет, я все понимаю, сам был бы не прочь. Просто от той, кто с такой опаской в дом шел, ожидал большей прозорливости.