Там, где живут боги

Кейси сняла с шеи шарф, раскрыв неглубокое декольте джемпера тонкой вязки, тёплым лучам солнца и прикрыла глаза. Лукас косился сквозь стёкла солнцезащитных очков на вздымающуюся женскую грудь цвета кофе с молоком, вдыхая аромат её кожи. Никос смотрел на воду и думал о том, как всё-таки прекрасен и совершенен этот мир. В каждом отблеске воды, в проплывающем пушистом облаке, в смелом голубе, клюющем рассыпанные семечки впритык с его ногой, в зелёной, слишком рано пробившейся траве он видел труды Господа. Какая прекрасная и блаженная его страна! Вот ради чего стоит жить — во благо каждого эллина, молясь о спасении и прощении грешников, благодаря Всевышнего за счастье быть рождённым на этой благословенной земле.

На горизонте отчётливо виднелся Олимп с ещё заснеженной вершиной. Не так часто небо баловало взоры жителей Салоников и гостей города таким чистым, рельефным видом мифической горы во всей её красоте. В жаркие дни горизонт превращался в дрожащую дымку со слабо пробивающимися миражами кривых голубых линий. Никос смотрел на заснеженную вершину, упирающуюся в небо, пока глаза не стали слезиться. Вдруг от скалы отделился женский силуэт и поплыл прямо на него, скользя по воде. Плавные изгибы грациозного тела покачивались и дразнили воображение, колыхаясь на ветру. Никос быстро заморгал и вскочил со скамьи: «Что за черт?!» Никогда из его уст не выскакивало подобных слов! Еле сдерживаясь, он снял очки и стал яростно тереть запотевшие стекла рукавом свитера. Быстрым движением водрузив их на нос, Никос снова посмотрел на горизонт. Горный массив возвышался над морем, словно показывая своё превосходство над водной стихией. Ещё минуту вглядываясь в очертания скал и ничего не разглядев, он немного успокоился и вернулся на скамейку. Рядом чувствовалось какое-то шевеление, и Никос повернулся туда, где ещё недавно нежилась на солнце его сестра, рядом с которой сидел его взволнованный друг. Картина неожиданно, но предсказуемо поменялась. Парочка страстно целовалась, не обращая внимания ни на прохожих, ни на Никоса, резко покрасневшего до кончиков ушей. Он тут же отвернулся в сторону Олимпа и старался не дышать, чтобы не смущать влюблённых. Они даже не думали смущаться, причмокивали и шуршали куртками, не жалея соседа, сидящего в полуметре от них. То ли ощущение чрезмерной близости влюблённых на одной с ним скамейке, то ли цветущий рядом миндаль своим сладким благоуханием возбудил обоняние парня, заставив тело медленно расслабляться. Никос прикрыл глаза. Дыхание стало замедляться, мышцы потеряли всякую весомость, сердце испытывало абсолютное блаженство. Как будто мягкое крыло подхватило его и вознесло на седьмое небо. Запах миндаля плавно перешёл в медовый, по телу Никоса разлилось знакомое тепло… Может, это и есть Рай? Из-за смеженных век и полуприкрытых губ изливалась безмятежная и абсолютно счастливая улыбка. Никос ненавидел и горячо любил эти редкие минуты внезапных вспышек наслаждения, хотя никак не мог разобрать, душевные они были или всё-таки плотские. Только вот когда они проходили и сознание прояснялось, он ощущал дикие угрызения совести и глубокий стыд.

— Эй, друг, ты живой?

Никос широко раскрыл глаза. За плечо его тряс Лукас, довольно улыбаясь блестящими, как после съеденной пахлавы, губами.

— Такой день, а ты спишь! Вообще ничего вокруг себя не замечаешь?

Никос заглянул другу через плечо. Кейси стояла в сторонке и говорила с кем-то по телефону, временами хихикая и бросая кокетливые взгляды на Лукаса.

— Я всё заметил и очень рад за тебя. Видишь, она не кусается, — попытался казаться непринуждённым Никос.

— Я тоже хотел бы за тебя порадоваться. Нет, ну правда, дружище, ты даже не представляешь, от чего отказываешься! Вот послушай, что нам сегодня на уроке православного учения сказал пастырь: «Чем больше демонов внутри нас, тем больше ангелов мы можем сотворить. Ибо ангелами называются раскаявшиеся демоны». О как! А вот ещё: «Раскаявшемуся грешнику Господь возрадуется больше, чем всю жизнь пребывавшему в целомудрии». Так что согрешить разок не так уж грешно. Извини за каламбур, друг. Но я же вижу, как ты реагируешь на Афродиту.

— Лука, о чём ты говоришь?! Я не собираюсь даже помышлять ни о чём подобном!

Никос стал задыхаться, ему захотелось убежать. Слова Лукаса, запахи весны, женский силуэт на горизонте… Казалось, весь мир объединился против него. Щёки пылали, март уже не казался приятным, а принимал выражение скалившегося дьявола. Прекрасного, но всё же дьявола.

Вернулась Кейси и сразу впилась в лицо брату:

— Нико? Тебе нехорошо? Ты весь горишь!

Она приложила ладонь к его лбу, покрывшемуся испариной.

— Всё в порядке. Я, пожалуй, пойду домой. А вы отдыхайте… если хотите…

— Я тебя одного не пущу в таком состоянии. Пойдём, я тебе горного чаю заварю, нам на днях соседка дала, сказала, что сама его у подножия Олимпа насобирала. Он животворящий, говорит. Давай вставай, вон автобус подходит.

Никос послушно встал и пошёл за сестрой. Кейси взяла под руку брата с одной стороны, а Лукаса — с другой и потянула их к остановке.