Там за Гиндукушем

– Садись в машину. Не спи. Управление не трогай. Никого к ней не подпускай. В случае чего вызовешь меня клаксоном. Понял?

– Я патологоанатом, прозектор и владелец этого ритуального заведения. Моё имя Геворк Татунц! – представился мужчина.

 «Татунц»! Это имя вспышкой выстрела из браунинга в грудь припомнило Кудашеву прошлогодние события, произошедшие в Санкт-Петербурге. Лавочка купца Самвела Татунца на Литейном проспекте, вооружённый налёт, ранение, стальной портсигар осетинского рода Дзебоевых с рогами тура по дамасской стали, дневник персидских приключений, топографические карты… Господи, как недавно и как давно это было. Словно в другой жизни!

Кудашев кивнул головой. Представился сам. Джоном Котович, разумеется. Подумал: «Татунц, так Татунц. Армян много, имён мало. Совпадение».

Прошли в приёмный покой. Геворк Татунц предложил Кудашеву кресло. Сел сам за рабочий стол. С извинениями попросил предъявить документ, удостоверяющий личность.

Кудашев протянул паспорт. Геворк Татунц по складам прочитал имя, сверил фото с личностью посетителя. Вернул паспорт Кудашеву, спросил:

 – Желаете увидеть тело?

Кудашев кивнул.

Татунц продолжил:

– Хочу предупредить, тело вашего брата изуродовано. Будьте готовы. Двадцать четыре конских копыта и четыре окованных железными шинами колеса дилижанса для человеческого тела – это очень много!

Повернувшись лицом в соседнее помещение, крикнул на армянском:

– Каринэ! Подай посетителю халат и бахилы. Помоги одеться!

В приёмный покой вошла молодая женщина в накрахмаленном и хорошо отглаженном белом халате. На её голове белая косынка, из-под которой, выбиваются непослушные смоляные локоны. На косынке красный, вышитый шёлком крест. С первого взгляда видно – сестра милосердия в положении. Беременна.

– Моя сноха, жена сына, – представил Геворк Татунц профессору Джону Котович женщину. И, обратившись к сестре милосердия: – Не стой, Каринэ! Помоги посетителю одеться!

Каринэ стояла, прижав к груди руки. Во все глаза смотрела на Кудашева.

Эти глаза, эти сросшиеся над ними шнурки чёрных бровей, алые губы, румянец щёк были хорошо знакомы Александру Георгиевичу. Менее всего он ожидал увидеть дочь петербургского купца Самвела Татунца в Исфаханском морге.

– Господи помилуй! – по-русски сказала Каринэ. – Господин ротмистр Кудашев! Барев дзес, здравствуйте, Александр Георгиевич!

Подобного разоблачения Александр Георгиевич Кудашев ждал давно. Со дня перехода на нелегальное положение. Со дня получения первого документа с чужой фамилией. Особенно в Тегеране, где на каждом шаге чувствовалось русское присутствие. Всегда держал в уме некий ряд лиц, которые могли бы опознать его, чьё появление в Персии имело бы некое логическое обоснование. Красавица Каринэ Самвеловна Татунц в этом списке ни сном, ни духом не фигурировала. Тем большей неожиданностью стало её появление во плоти в таком месте и в такое время. «На всё – воля Всевышнего», – решил Кудашев. – Чему быть, того не миновать. Но любую неожиданность нужно суметь развернуть в необходимом для себя направлении!».

Господин патологоанатом и прозектор Геворк Татунц недолго был озабочен сложившейся ситуацией. Пришлось объясняться. Вот когда Кудашеву пригодился армянский язык, на котором он научился объясняться ещё подростком, общаясь со сверстниками, сыновьями соседа по дому армянского купца Аванова. Долгий разговор был перенесён из приёмной ритуального заведения в жилую гостиную исфаханских Татунцев. Пришлось отложить поход в «ледник» на опознание тела. От обеда Кудашев отказался категорически, объяснив, что с полным желудком не сможет закончить деловую сторону встречи. Ограничились чаепитием. Познакомился Александр Георгиевич и с мужем Каринэ – священнослужителем Ираклием Татунцем без собственного прихода. Пока. Но есть надежда получить таковый в будущем.

Санкт-Петербургскую историю ранения ротмистра Кудашева, с его ролью героя, спасителя семьи Самвела Татунца от вооружённых «експлаприяторов», в семье исфаханских Татунцев хорошо знали. Смену имени Кудашев на Котович, перемену паспорта и профессии даже не обсуждали. Значит, так надо. Значит, так судьба сложилась! Люди из народа, столетиями гонимого по земле из страны в страну, на подобные мелочи внимания не обращали. Суть – важнее внешних признаков вещи. Не важно, какая шапка на голове. Важно – что под шапкой!

Кудашев знал, эта семья сохранит его тайну.

Прошли в подвал. На каменной скамье покрытое простынёй тело Гагринского. Лицо сохранилось только наполовину.

Кудашев невольно перекрестился по-православному. Прошептал: «Господи помилуй!».

Геворг Татунц спросил Кудашева:

– Узнаёте?

– Да, – сказал Кудашев. – Это он, мистер Саймон.

Вернулись в жилой дом. Каринэ помогла Кудашеву снять халат, шапочку и бахилы. Скрутила в узел и вынесла в прачечную. Вернулась. Кудашев долго мыл руки, Умывался. Думал.

Попросил Каринэ:

– Пожалуйста, отнесите в машину моему индусу что-нибудь поесть. Не разговаривайте с ним! Я скоро уеду.

За столом Кудашев не отказался ни от одного, предложенного блюда, но к спиртному не притронулся: