Там за Гиндукушем

Сходиться дуэлянты не будут, правила просты. Как в орлянке, право на первый выстрел решит монета. Российское серебро в Персии в ходу. Серебряные полтинники нашлись и у Калинина, и у Кудашева. «Орёл» – Калинин, «решётка» – Кудашев. Монета падает «орлом» вверх.

Калинин не скрывает злорадного торжества. Теперь вряд ли Кудашеву пригодится его умение рисовать вензеля пулями из нагана.

Первый выстрел – это замечательно. Теперь в своём успехе Калинин не сомневается. Ему дан шанс свыше!

Разошлись по позициям.

Первым поднимает оружие Калинин.

Страха нет. Но его душит бешенство. Колотится сердце. Калинин чувствует, как спазм медленно сжимает его пищевод.

Мучительно хочется хоть глотка воды.

Сейчас.

Один выстрел и можно будет напиться!

Револьвер самовзводен, но Калинин взвёл курок большим пальцем. Ему не нужна в стрельбе скорость. Главное, правильный прицел и плавный спуск. Между ударами сердца!

Мушка, прицельная планка и темная фигура Кудашева медленно совмещаются.

Солнце ещё не встало. Света достаточно чтобы видеть противника, но не настолько, чтобы все три точки прицеливания были достаточно резки.

Ничего, еще секунда, и свинцовый шарик в латунной оболочке разорвет сердце Александра Георгиевича. Вдруг спазм пищевода заставил Калинина громко икнуть! Палец на спусковом курке непроизвольно дёрнулся. Выстрел! Пуля разорвала персидский шестяной халат на левом боку Кудашева, не задев кожи.

– «Орёл» выстрел сделал! – крикнул Войтинский. – Приготовиться «решётке»!

– Выстрел недействителен! – закричал Калинин. – У меня икота.

Хазареец, нукер Калинина, презрительно сплюнул в сторону зеленой жвачкой «нас». Не сказал ни слова.

– Все по закону! – твёрдо стоял на своём Войтинский. – Выстрел за «решёткой».

Кудашев вытянул руку, поднял на уровень груди свой «Веблей».

Выстрелить ему помешали. Десяток вооружённых всадников в длинных разноцветных рубахах и меховых душегрейках-безрукавках, в чалмах, концы которых наполовину закрывали смуглые лица, с дикими криками вылетели из ущелья и врезались между дуэлянтами. Один из всадников одной рукой схватил Калинина за шиворот, поднял его, как барана, в воздух и швырнул поперёк своего седла. Крутанул на месте своего коня, подняв его на дыбы, и погнал назад в ущелье. Вся дикая ватага помчалась следом. Хазареец примкнул к похитителям.

– Ууурххх! Ууурххх!

Возле Кудашева остановился всадник, замыкавший отряд. От остальных он отличался лишь своим гнедым с игренью конем чистейших арабских кровей да добротными кавалерийскими сапогами лакированной черной кожи с наколенниками, почти такими же, какие носил генерал Фальконер.

Всадник медленно опустил с лица конец чалмы.

На Кудашева пристально и молча смотрел сам Гюль Падишах-Сейид.

– Здравствуй, Кудаш-бек! – сказал Гюль Падишах по-русски.

Кудашев промолчал. Как стоял, подняв револьвер на уровень груди, так и продолжал стоять. Курок был взведён.

Британец с минуту молча всматривался в лицо Кудашева, словно пытаясь что-то прочесть или просто понять в нём.

Вдруг из-за горы сверкнул первый луч восходящего солнца. На мгновение свет ослепил Британца. Голова Кудашева показалась ему в ореоле солнечных лучей. Инстинктивно Гюль Падишах прикрыл глаза ладонью.

 – Гуд монин, сэр Мак`Лессон! Доброе утро! – поздоровался Кудашев на инглиш.

– Береги себя, Кудаш-бек, – сказал Мак`Лессон, – мы еще должны встретиться!

Гюль Падишах поднял коня на дыбы, развернул его и галопом поскакал вслед за своим отрядом. Не побоялся подставить под выстрел спину.

Но и Кудашев не собирался стрелять в Британца. Ни в спину, ни в лицо.

Без сил опустился в мокрую от росы траву. Знаком поманил к себе Войтинского:

– Збигнев Мечиславович, вы случайно водички с собой не захватили?

Июня дня двадцать пятого Кудашев вернулся в Тегеран. Делать ему в столице Персии было нечего. Расплатился с извозчиком, на котором в Боджнурд ехал Калинин. Слава богу, о перипетиях той злосчастной ночи извозчик не имел никакого понятия. Спал, как убитый, на конюшне в собственном фаэтоне, укрывшись тулупом, после миски жирного плова и мускала терьяка, которыми его угостил тамошний кетхуда. И к коням ближе, и фаэтон не украдут. Персия – не Афганистан. Это там ограбить могут, но украсть – никогда!

Кудашев купил на базаре несколько лепёшек, глиняный горшок туркменской коурмы – твердого жареного мяса. В дороге не пропадёт. Задерживаться не стал. Сменил извозчика. После полудня выехал на дорогу по направлению к Исфахану.