Там за Гиндукушем

Карасакал передал, не считая, горсть монет хазарейцу, завязал мешочек и бросил его в свой расписной, обитый жестью сундук. Подошёл к Калинину, обратился к нему на русском:

– Ты, сын свиньи, умрёшь сегодня на рассвете. Я прикажу своим людям устроить из твоего тела угощение для стервятников и шакалов. В горах много хороших мест для такого пиршества!

Кудашев решительно обнял Карасакала за правое плечо, опасаясь, что тот снова попробует ударить Калинина. Кивнул головой Войтинскому:

– Придется вам, Збигнев, отвезти народного целителя в Тегеран, передать его в руки князя Вадбольского, начальника Персидской казачьей бригады. В числе его полномочий – и полномочия военного агента Генерального Штаба в Персии. Он разберётся. Пусть будет все по закону!

– Нет! – решительно запротестовал Карасакал. – Войт, ты никуда не повезёшь Калину. Этот баран мой. Он умрёт здесь. А в Тегеране князь освободит Калину, а тебя, Войт, посадит в зиндан. Слышал же, мы с тобой в розыске, как бежавшие из тюрьмы!

– Тогда я сам отвезу его, – решил Кудашев. – Самосуда не допущу!

– Решайте без меня, – сказал Войтинский. – Мне всё равно. Завтра сам собираюсь, еду через Турцию в Краков. С Божьей помощью, как-нибудь, доберусь. Здесь меня больше ничего не держит.

Калинин внимательно слушал словесную перепалку своих бывщих подчинённых над своей головой. Свежая мысль пришла в его голову. Начал новую атаку на Кудашева:

– Ты бесчестный человек, Кудашев! Ты глупец, сорвавший секретную заграничную операцию, разработанную в Генштабе. Ты, чистоплюй, интеллигентишка казачий, развалил боевую группу. Ты сам не достоин того, чтобы человек чести протянул тебе руку! Подставил своего старшего товарища под нож разбойника с большой дороги? Будь проклят, негодяй, и весь твой род от прадеда до одиннадцатого колена потомков! Истина ещё всплывёт. Насидишься досыта в Алексеевском равелине, прогуляешься босыми ногами в шестифунтовых кандалах по Владимирскому тракту! Едем, немедленно едем в Тегеран к князю Вадбольскому!

– Нет! – Калинина заслонил Карасакал. – Собака лает, караван шагает! Я не отпущу в Тегеран Калину! Его зарежут здесь!

– Тогда давай стреляться, Кудашев! Или ты только по фанеркам лупить мастер? Посмотрю, как описаешься под дулом револьвера на тридцати шагах! – продолжал глумиться Калинин. – Развяжите мне руки. Я не быдло, драться кулаками не стану. Вызываю тебя, Кудашев на честную дуэль!

– Выход для себя нашёл, Калинин? Смерти хочешь от пули, не под ножом, как овца?

– Ты трус, Кудашев. Вся твоя прошлая храбрость – просто показуха, вынужденная обстоятельствами.

Вмешался Войтинский:

– Офицер имеет право на дуэль, Александр Георгиевич. Это, действительно лучше, чем под ножом мясника…

Кудашев дёрнул уголком рта:

– Я воин, казак, не бретёр! И офицерского чина на сегодняшний день лишён. Вы, Збигнев, шляхтич от рождения. Я понимаю вас. Только я – не дворянин.

Войтинский пожал плечами:

– Вы для меня – всегда офицер. Я приказа на вас не видел. Жаль. Тогда зарежет Карасакал Калинина. Вы – никогда не вернётесь в Асхабад порядочным человеком, которым я считал вас до сегодняшней ночи. Не лишайте меня последней крупицы веры в русское понятие офицерской чести и достоинства. Не только после оскорблений в ваш адрес… После всего, что сделали и со мной лично в Асхабаде!

Кудашев смертельно устал от всего произошедшего. Не хотел ни говорить, ни слушать. Приказал:

– Развяжите Калинина, но обеспечьте его охрану, Войтинский. Готовьте оружие к поединку. Через час начнёт светать. Места здесь знаете, поедем в горы подальше от тракта!

***

Июня 13, 1912 г.

Через час четыре коня у ворот каравансарая ждали своих седоков. Карасакал от участия в дуэли уклонился. Передал Кудашеву поводья своего Кара-Бургута.

– Не жалко коня? – спросил Кудашев.

– Для тебя, Кудаш-бек, ничего не жалко, – ответил Карасакал. – Ты мне сегодня ночью, может, второй раз жизнь спас. Я добро помню. Помню, как мне Кара-Бургута сохранил. Постарайся вернуться назад верхом. Я в тебя верю. Но знай, если Калине повезёт, он далеко не ускачет, И тогда он пожалеет, что не был зарезан, как овца сегодняшним утром. Вот почему я не мешаю вам. Бог Велик. Он рассудит!

Хлопнул своего жеребца ладонью по крупу.

Дуэлянты покинули каравансарай.

Темно-серые предрассветные сумерки. Но кони не спотыкаются, а Войтинский знает, куда едут. Он держится рядом с Кудашевым. Сзади – Калинин на коне из тегеранского тарантаса. Замыкает конников хазареец на собственном скакуне. Он при своей полной экипировке, даже с карамультуком за плечами. Так захотел Калинин, а Кудашев не возражал.

Понемногу светает. Впереди – южный персидский склон хребта Копет-Дага. Едут по бездорожью в горы. Подальше от чужих всегда любопытных глаз.

Нашли местечко. Вокруг красота – альпийский пейзаж. Южный склон, всё-таки, от привычного северного отличается. Сюда на пикник бы ездить, на шашлыки на свежем воздухе!

Однако, собравшимся разрешить проблемы взаимоотношений выстрелом, или двумя, не до красот природы.

Войтинский спешился. Обозначил дистанцию в тридцать шагов парой веток персидского кипариса.