Там за Гиндукушем

– «Чёрная вдова», паук женского пола, в Азии повсеместно величаемый каракуртом. Я нашёл его в белье леди Уны. Мисс Ева от моего требования была в шоке. Но когда я нашёл в сорочке, приготовленной к стирке, раздавленного паука, и показал его служанке, она упала в обморок! Пришлось заниматься и ею тоже. Врач, сопроводивший Кунигунду от Бендер-Аббаса, предполагал всё что угодно, от приступа малярии до острой дизентерии. Он в Азии две недели. Живого скорпиона ещё не видел не только каракурта! Но ему великая благодарность. Не растерялся. Место укуса нашел, прижёг головкой спички. Сделал укол «аллокаинума», блокировал место укуса. Поддерживал сердце валерьяновыми каплями. Сберёг организм от обезвоживания. Уна теперь сама выкарабкается. Она сильная, сердце молодое, выдержало. Отлежится, встанет. Будет жить!

– Слава Богу! Сейчас же дам телеграмму на борт, мама бедная плывёт в полном ужасе!

– Да, не задерживайтесь. У меня ещё есть новости. Сегодня будет много работы.

***

Июля 20. 1912. Исфахан.

Работы у военного атташе и без его участия в «IsMB» было действительно много. Несмотря на то, что все сотрудники Генерального консульства в Исфахане владели минимум тремя языками, никто капитана Уильяма Баррата от обязанностей драгомана не освободил. С утра до позднего вечера он только и успевал поворачиваться на оклики: «Капитан Баррат! Сэр Уильям Баррат! Дорогой Вили! Баррат! Уильям!»…

На ком ещё лежат обязанности перевода донесений с языков Индостана? С персидского и афганского фарси, с немецкого и с русского языков на английский и обратно?! Обязательное присутствие синхронного переводчика на многочасовых переговорах. Обязательное участие в качестве члена свиты Генерального консула в его поездках в Тегеран либо по приглашениям на местные праздневства, устраиваемые бахтиарскими ханами либо персидскими принцами. По неопытности молодого офицера добровольно принял на себя обязанности библиотекаря, к которым как-то незаметно сами собой добавились обязанности архивариуса. Ладно, справлялся. Справлялся до дня, когда на него обрушились сначала трагическая гибель отца, вице-консула военного атташе полковника Баррата, а потом по наследству и сама должность военного атташе!

Сказать, что у полковника Баррата дела были в безупречном порядке – значит солгать. Для лавины входящих и исходящих документов не хватало ни чернил, ни бумаги, ни шкафов, ни помещении!

Эта картина канцелярской пучины была Кудашеву очень хорошо знакома. Он вспомнил, как в свой первый же день знакомства с полковником Дзебоевым, провёл ночь в его кабинете, разбирая скопившиеся бумаги, разбирая их и сортируя по степеням важности, подведомственности, срочности исполнения, необходимости перевода, секретности и прочего, включая источник и конечный адресат.

Был в военном атташате консульства и помощник-письмоводитель – пожилой пешаварец Сальман Дауд. Всегда в белых широчайших шароварах и длинной рубахе ослепительной белизны, в тяжёлых очках в роговой оправе он имел вид служителя культа. По дороге на службу или со службы он шёл с самой величественной осанкой, какую можно только вообразить. Со скоростью верблюжьего каравана среди гигантских барханов Кара-Кумов – три версты в час! Работал тоже с такой же скоростью. В его личных достоинствах каллиграфа присутствовали великолепные почерки от арабской вязи до английской средневековой готики и умение клеить изумительно элегантные конверты, варить сургучи самых разных окрасок для приватной корреспонденции! Но главным достоинством было одно: Сальман Дауду в «Бозорге» – Исфаханском базаре – и на улицах города не только оказывали знаки вежливого почтения. Ему доверяли.    Время от времени Сальман Дауд приносил своему шефу потрясающую информацию, которую можно было бы не проверять.

Вот и сегодня он с час, молча и важно, смотрел, как белые сахибы в четыре руки раскладывают по диванам и креслам папки с документами, сброшюрованные стопы рукописей, отдельные листы бумаги и нераспечатанные конверты. На каждом таком кресле или диване были приколоты булавками четвертушки бумаги с небрежно набросанными надписями: «Политич. разведка»,  «Военн. разведка», «Тегеран»,  «Форейн Офис», «Канцел. в Дели», «Военное министерство», «Управление Ген. Шт. в Индии» и прочие.

На письмоводителя сахибы внимания не обращали: время было дорого. Сальман Дауд обратил на себя внимание господ сам. Просто сказал:

– У каравайсарая по пути к Большому перевалу Загросса, что у кишлака Билбил-дех, люди видели четверых всадников. Один, верно, немец. Другие – араб, перс и курд. Люди обратили внимание на них по причине сильного запаха керосина от потников двух лошадей. Все лошади с тавром «крест».

Из рук капитана Баррата на пол посыпались неразобранные бумаги. Кудашев со своей стопкой документов так и застыл, словно по команде «Замри!». Потом медленно повернулся к письмоводителю.

Сальман Дауда сахибы спросили одновременно:

– Когда?!

– В день четырнадцатого июля, примерно в два часа пополудни…

Уильям Баррат словно подкошенный плюхнулся на диван, заваленный бумагами: