Танатологические мотивы в художественной литературе. Введение в литературоведческую танатологию

Как известно, роды литературы способны переплетаться в одном тексте. Так, в пьесах У. Шекспира танатологические мотивы представлены в виде и авторских ремарок, и философских монологов, и диететических историй. В поэмах А. Пушкина и М. Лермонтова, кроме лирического осмысления смерти, имеет место повествование о танатологических актах. Романы и рассказы Л. Толстого, Л. Андреева, М. Арцыбашева наполнены танатологической рефлексией.

Закономерно напрашивается вопрос о зависимости репрезентации танатологических мотивов от типов организации художественной речи: стихотворного (поэзии) и нестихотворного (прозы). Он наиболее актуален для поэзии, где можно обнаружить и особый круг рифм для слов с танатологической семантикой (нельзя не отметить сложность подбора рифмы к слову «смерть»), и некоторые тенденции в ритмической или строфической организации текстов с интересующими нас элементами. В первую очередь речь идет о жанровых предпочтениях: повествовательный характер баллады «лучше» передается трехсложными размерами, лирические свойства элегии – многостопными двусложными, эпитафию в поздний период ее развития отличает краткость, ограниченность одним-двумя четверостишиями. С танатологическими мотивами ассоциативно связаны некоторые метры, другими словами – тема смерти является компонентом их «семантического ореола» (К. Тарановский, М. Гаспаров). М. Гаспаров прочерчивает, например, эту связь в истории 5-стопного хорея («Выхожу один я на дорогу…» М. Лермонтова, «До свиданья, друг мой, до свиданья…» С. Есенина и пр.) [Гаспаров М. 1999: 252–253].

Кроме того, ритмика и рифмованность стихотворной речи создают дополнительные «ощущения» от поэтического воплощения танатологических мотивов, в большинстве случаев возвышенного характера. И здесь нельзя опять не вспомнить о «колыхательно-колебательных движениях» в поэтическом тексте, актуализирующих «пренатальные» ощущения в человеческой психике [Топоров 1995: 579–580].

Проза стремится воспроизвести повседневную речь человека, лишенную избыточных повторов звуков, слов, ритмических схем и т. д. Вместе с тем, становясь художественной, она использует свой набор выразительных средств, в том числе связанных с повторами: кроме тропов, это могут быть и риторические фигуры, выстраивающие определенный рисунок повествования и описания: синтаксический параллелизм, ряды однородных членов, бессоюзие и многосоюзие, умолчание, эллипсис, анафоры и эпифоры, риторические восклицания, вопросы, обращения и т. и. Ю. Орлицкий считает, что в итоге проза также обладает своей ритмической схемой, характерной для творчества того или иного писателя (см. [Орлицкий 2002: 48]). Е. Волкова, анализируя прозу В. Шаламова, отмечает наличие «особого ритма» при изображении писателем глобальных тем, в том числе и темы смерти [Волкова 1998: 72].

Как лирика преимущественно передается через поэзию, находя в ней наиболее адекватное выражение опыта и рефлексии индивида (в том числе танатологических), так проза служит основным способом оформления эпоса, повествования о событиях (в том числе танатологических). Приоритет диегетической наррации обусловливает в известной степени тождественность эпического и прозаического изображения танатологических мотивов, хотя, как известно, эпос может быть стихотворным («Песнь о Роланде»), а проза лирической («Записки Мальте Лауридса Бригге» P. М. Рильке).

Можно ли говорить об историческом развитии литературных родов и типов организации художественной речи? По сути, это вопрос об эволюции литературы вообще, о возникновении новых эпических, лирических, драматических, стихотворных и прозаических форм, о разработке новых сочетаний нарративных инстанций, новых сюжетных схем. Эти парадигмы по-разному были востребованы в жанрах и направлениях, одновременно развиваясь и закрепляясь в них, отвечая различным идеологическим (эстетическим и социальным) задачам.

Теперь перейдем к конкретным историческим формам реализации литературных родов и типов организации художественной речи – парадигме жанров.

Жанр как способ организации художественного текста закрепляет за произведением определенную семантику и определенную форму (сюжетную схему, нарративную композицию, набор выразительных средств), обусловленные социальными и эстетическими требованиями конкретной исторической эпохи, уже – конкретного художественного направления. Одна из его основных функций – информирование о включенности произведения в некую литературную традицию (см. [Чернец 1982: 9]).

Существуют жанры, в которых танатологические мотивы играют настолько важную роль (смыслообразующую и формообразующую), что их можно тоже назвать танатологическими. К танатологическим жанрам в полной мере следует отнести эпитафию, в той или иной степени к ним тяготеют элегия, детектив, трагедия, а также промежуточные жанровые формы типа «готической», «военной», «больничной», «лагерной» и пр. литературы.