Танатологические мотивы в художественной литературе. Введение в литературоведческую танатологию

Выведенная М. Бахтиным оппозиция «смерть извне» – «смерть изнутри» касается уже структуры, организации самого танатологического мотива. Она может стать критерием для противопоставления художественных систем разных авторов, указывая на более глубокие, антропологические основания: «В мире Достоевского смерть ничего не завершает, потому что она не задевает самого главного в этом мире: сознания для себя. В мире же Толстого смерть обладает известною завершающей и разрешающей силой» [Там же: 348]. Следовательно, единообразие композиционного (нарративного) решения относительно изображения умирания дает возможность сделать заключение об авторском отношении к смерти.

Данные типы можно дифференцировать и далее: в соответствии с современными нарратологическими идеями различаются фокусы наблюдения (фокализация[57]) и речевые характеристики повествования (глоссализация) (об этом см., например, [Тюпа 2006: 57, 65]), проще говоря – ответы на вопросы: «Кто видит?» и «Кто говорит?». Их разграничение затруднено различными нарративными смещениями: наличием внутренней речи, не обозначаемой кавычками, проникновением «всеведущего» нарратора в сознание действующих лиц, сообщением одним персонажем слов другого и т. д. Если подходить формально к дифференциации фокализации и глоссализации, то, заметим, танатологические мотивы или репрезентируются через высказывания персонажей или нет: в «Подпрапорщике Гололобове» или «У последней черты» М. Арцыбашева действующие лица охотно разговаривают о смерти, излагая свои танатологические концепции[58]; в «Молчании» или «Елеазаре» Л. Андреева значимой особенностью главных персонажей – девушки, готовящейся к самоубийству, и вернувшегося с того света существа – является молчание.

В то же время в заметках М. Бахтина речь идет, по всей видимости, о фокализации. Современные исследователи увеличивают количество возможных точек зрения, уточняя их специфику. Ж. Женетт выделяет три вида фокализации – «нулевую» (повествование ведется с точки зрения «всеведущего» нарратора), «внутреннюю» (повествование ведется с точки зрения персонажа), «внешнюю» (повествование ведется с точки зрения объективного нарратора, не имеющего доступа в сознание персонажа) [Женетт 1998, II: 205–209]. В. Тюпа, развивая идеи Ф. Штанцеля, пишет о «сказовом повествовании» («относительно субъективном, оценочном изложении событий рассказчиком, наделенным локализованной (в мире произведения) точкой зрения и соответственно более или менее ограниченным кругозором»), «хроникерском» («относительно объективном свидетельском описании событий их непосредственным участником или наблюдателем со своим кругозором») и «аукториальном» (описании событий «всеведущим» автором, не ограниченным «определенной позицией во времени и в пространстве») [Тюпа 2006: 49–50]. В. Шмид расширяет эту типологию до четырех членов: недиегетический нарратор с нарраториальной точкой зрения («не является персонажем в повествуемой истории»); диететический нарратор с нарраториальной точкой зрения («присутствующий как повествуемое “я” в истории» и «применяющий точку зрения “теперешнего”, т. е. повествующего “я”»); недиегетический нарратор с персональной точкой зрения («занимает точку зрения одного из персонажей, который фигурирует как рефлектор»); диететический нарратор с персональной точкой зрения («повествует о своих приключениях с точки зрения повествуемого “я”») [Шмид 2008: 124–125]. Важно замечание немецкого литературоведа о том, что «связывать эти типы с определенными произведениями не так уж легко, поскольку в большинстве случаев точка зрения – явление не постоянное, а изменчивое» [Там же: 124]. Интересно, что В. Тюпа и В. Шмид в качестве иллюстраций к некоторым типам повествования и нарративных инстанций приводят фрагменты произведений с танатологическими мотивами: повести М. Лермонтова «Фаталист», романа Л. Толстого «Анна Каренина», рассказа Ф. Достоевского «Кроткая».

В свете современных нарратологических классификаций термины М. Бахтина «смерть изнутри» и «смерть извне» становятся довольно емкими понятиями, включающими в себя различные варианты нарративной организации. В них четко не определены ни источники наррации (фокализации, глоссализации), ни причастность нарраторов к смерти.