Танец мотылька

— Это неважно, — девушка присаживается и прижимается ко мне всем телом. Волны боли приглушают ощущения. От Вики веет свежестью и теплом. — Марк, возьми память. Это же просто. Посмотри в мои глаза и возьми ее.

— Нет, — я откашливаюсь и глотаю кровь. Губы в миг обветриваются и трескаются на морозе. — Ты можешь погибнуть. Мне ли не знать, как сгорают люди от икса.

— Я не могу смотреть, как он избивает тебя. Я… — Вика тяжело вздыхает, а затем вглядывается в глаза. — Прошу тебя, останови это.

Верхний молча наблюдает за нами издалека. Затем заходит в дом. Я понимаю, что другого шанса не будет.

— Вика, — сжимаю ее плечо и отталкиваю от себя, превозмогая боль в груди и спине. — Слушай меня.

Девушка кивает. Ее глаза наполнены влагой. Слезы льются сплошным потоком и оставляют блестящие дорожки на румяных щеках.

— Пока ты не перейдешь полностью, память твою мне не раскрыть. Это слишком опасно. Ты слышишь меня? Они заставят применить Икс. Ты можешь погибнуть, или навсегда остаться калекой.

— А эта метка… Ты говорил, что я стану магом.

— Никто не должен об этом знать, — очень тихо говорю я. Хочу обнять ее, но отталкиваю. — Никому не говори. Слышишь? Никому!

Она судорожно сглатывает и кивает несколько раз.

— Марк, а вдруг получится вытащить блок? Я же тренировалась.

— Дело не в тебе. Его кто-то другой поставил. Не ты отшвыриваешь меня, а защита. Стоит мне коснуться, и все повторится. Трое суток без сознания мне обеспечены, а за это время с тобой могут сделать, что угодно. Я не могу так рисковать. Ответь, — боль заливает сознание и я едва удерживаюсь на плаву реальности. Говорить становится все трудней. Я тяну ладонь к ее лицу и, стирая горячие слезы, шепчу: — Тебя никто не тронул?

— Все хорошо, Марк. Я два дня с Верой Васильевной занималась. Училась блок снимать, — Вика накрывает мою руку своей и прикрывает глаза. — Я так волновалась за тебя.

— Моя Медди, — ловлю себя на мысли, что этот миг для меня настоящее откровение. Мало мне своей любви. Хочется большего, но я понимаю, что Вика не успеет уже полюбить по-настоящему. И мне не жаль. Возможно, так я смогу искупить грехи. — Я должен отпустить тебя. Ты должна отпустить меня. Иначе никак.

Она мотает головой.

— Марк, я не могу.

— Можешь. Так нужно. Кому-то придется пожертвовать собой. Я не позволю им тронуть тебя и себе не позволю. Не заставляй. Хочешь, я помогу тебе забыть все это? Ты просто начнешь новую жизнь.

— Нет, не смей, — шепчет Вика и прижимается снова. — Марк, прошу.

— Я люблю тебя. Очень сильно. И готов ради тебя на все, но простить себе прошлое не могу. Не хочу, чтобы ты помнила меня таким. Будь свободной, Крылова. Расправь крылья и лети.

Девушка отстраняется и жмурится.

— Нет. У меня тоже есть принципы, Марк. Ты не посмеешь стереть себя!

— Не злись. Это твое право и твой выбор. Пусть будет так, но сейчас ты сделаешь то, что я тебя прошу.

Вика, всхлипывая, кивает. Снова прижимается. Я глажу спутанные рдяные волосы. Поднимаю ее подбородок и осторожно касаюсь желанных губ. Поцелуй соленый, и я понимаю, что последний. Неистово вбираю в себя эти ощущения, выцарапывая их в памяти, как гравюру.

— Марк, не бросай меня, прошу. Не нужно. Я знаю, что ты хочешь сделать. Чувствую.

— Я не ровня тебе. И не могу больше так жить. Отпусти меня. Раз уж только я могу достать твою память, значит, мне дозволено искупить свою вину.

— Да я не виню тебя, дурак! Не виню! — Вика легко бьет кулачком по груди, а я скручиваюсь. — О, Боже, прости-и, — она распахивает мою куртку и ахает. Футболка давно взмокла от темной крови. По спине ползут стрелы боли, и я уже знаю, что встану лишь для последнего рывка.

— Аким, — тихо зову я. — Забери ее. Вывези отсюда… Быстрее…

За спиной шелестит листва. Над головой висит серое небо налитое снегом: вот-вот разродится. Ветер гудит в проводах и путается в кронах полураздетых деревьев.

Я слежу за движениями возле дома. Шеф не видно. Он может наблюдать из окна, но я думаю, маг уверен, что нам некуда скрыться. Потому и не сторожит нас.

Крылова мотает головой, и еще пуще плачет. Горячие слезы капают вниз и обжигают мне кожу рук. Она трется и липнет, а я не могу заставить себя отпустить ее навсегда. Безысходность съедает силу воли. Хочется оттолкнуть Вику и наорать, но я не могу. Прав Верхний — я слишком прикипел к объекту.

— Я полечу тебя. Я смогу, — Вика склоняется, но я ее отталкиваю.

— Нет. Не нужно. Не трать силы зря. Аким!

— Марк, зачем ты так? Это невыносимо! Я хочу, чтобы ты взял память. Это мое решение, — настаивает Виктория.

— Не твое, — говорит позади тощий. Его костлявая рука касается виска девушки.

Она вскрикивает, и глаза за секунду наполняются растерянностью.

— Я не понимаю… — лепечет Вика осипшим голосом.

— Аким, забирай ее. Дальше я сам.

Отцепляю Крылову, пока она не пришла в себя. Что тощий ей показал, не представляю, но другого шанса распрощаться не будет. Нужно спешить.

Шеф и некая Вера Васильевна еще в доме. Значит, получится выиграть время. Хотя все это кажется такой смешной подставой. Морщусь от предчувствия набегающей беды. Слишком все просто.