Танец мотылька

Почему? Да не знаю я! Вот просто тянет к ней и все, будто мы два противоположных магнита. Инь-Ян. Плюс и минус.

Перебираю рдяные волосы, запуская пальцы глубже. Считаю каждый волосок и готов убить себя за то, что Вике пришлось пережить. Почему я был таким слепцом? Ведь не ее же мучил. Себя. И сейчас не могу себя простить. Никогда не прощу. Не стоит моя жизнь ее боли. Не стою я такой, как Вика. А она тянется, как мотылек к огню, и не отталкивает. Отдает себя и принимает. Любым.

В груди горит от невысказанных слов. Просил прощения и буду. Но смогу ли вытереть те минуты и секунды из себя, пока она сидела в подвале? Бился тогда головой о стену, ломал пальцы о камень, затем лечился, тратя нелепые силы, и снова ломал. Нужно было поджать, заставить ее дойти до кризиса, но как же было больно мне. Не описать словами.

Покрывался пеплом от одних ее воспоминаний о насильнике, а когда пришлось еще и давить на больное место — хотелось вырвать сердце из своей груди. Чтобы не чувствовать ничего. Стать пустотой.

Вспоминаю, как Крылова шарахалась от меня на кухне и отступала, лишь бы не коснулся. Резала ноги и пыталась выпрыгнуть из окна, чтобы спастись. Чувствовала, что не отпущу. Не смогу. Чуть с ума тогда не сошел. Кровь лилась на пол, а я от шока не мог сосредоточиться, чтобы полечить ее. Дурак! Зачем полез тогда за этой памятью? Зачем? Из-за дурости и упорности чуть не потерял Вику. Лучше бы она меня убила — меньше было бы страданий.

Дергаюсь от накативших чувств.

Крылова начинает шевелиться.

— Доброе утро? — шепчет девушка, не открывая глаз.

— Спи. Еще очень рано, — целую в темечко и, запуская руку под одеяло, ласкаю ее налитую грудь.

Крылова глубоко вдыхает. Ее пальцы скользят по моему животу, рассыпая новую порцию мурашек, и опускаются ниже.

— Марк, ты ненасытный, — сжимает ладонь.

— Ты очень приятно пахнешь. Спать мне не даешь.

— Есть хочется, а потом можно и повторить, — мурлычет она, ускоряя движения рукой.

— Как на счет чего-нибудь экзотического? — голос ломается, и получается грубый бас.

— Я тебе полностью доверяю. У меня все равно денег нет. И документов тоже, — прыскает и залезает на меня сверху.

Я хватаю ее за плечи и отталкиваю. Сейчас я хочу доминировать. Она подчиняется, и мы меняемся местами.

Тесно, душно, но в порыве страсти я не чувствую неудобств. Только огонь, который просится наружу и заставляет толкать нас обоих в черную дыру. Мы никогда не выпутаемся из лап Мнемонов, из объятий системы. Мне не защитить ее и себя. Я слаб и бесполезен. Знаю это и хочу прожить последние секунды, не задумываясь. Отдаюсь этому мигу целиком. Может, есть шанс, что хоть частично смою со своей души налипшую грязь.

— Вика-а-а, — шепчу, чувствуя ее тепло.

Она тоже горит. Дышит порывисто. Ноги закидывает на бедра, а пальцы стискивает на ягодицах. Тянет на себя и принимает полностью. Я каменею. Еще чуть-чуть и нить порвется.

Уже полчаса боролся с вожделением и не мог поверить, что такое возможно. Желал Крылову так сильно, что один взгляд на ее тонкую шею и декольте скручивал болезненный узел ниже пупка и я, как подросток не мог сдержать свое либидо.

— Скажи мне еще, — шепчет Вика в губы.

— Медди, — слежу за ее реакцией. Она улыбается так открыто и облизывает пересохшие губы.

— Как сладкий мед звучит. Но я не это имела в виду.

— Я знаю, — налетаю на манящией рот и укоряю темп.

Вика каждый раз подается вверх, выдыхая громкий стон.

Мне кажется, что полка провалится под тяжестью наших тел или расплавится от нашего жара.

Крылова отстраняется. Бедрами чувствую крепость ее ног, а в спину впиваются острые ноготки. Дерет и терзает кожу. Хочу больше. Пусть делает мне больно, лишь бы ей было хорошо.

Выдыхает порывисто и, целуя, прикусывает губы. Солоноватый вкус только добавляет огня. Нет. Сил. Остановиться.

Искры сыплются из глаз сами собой. Неудержимо. Смыкаю веки, чтобы не заглянуть случайно в ее память и не лишиться Вики снова. Я не прощу себе этого.

— Покажи мне их! — выкрикивает она. — Покажи мотыльков.

Открываю глаза и впиваюсь в ее болотные глаза. Крылова изгибается подо мной и, закинув руки за голову, упирается в полку. Стон переливается в крик и меня взрывает сладкий миг оргазма. Изливаюсь долго, едва удерживаясь на весу. Вдавливаю Вику в постель, а она кусает мое плечо. Больно кусает, но это только добавляет остроты.

На грани беспамятства шепчу:

— Я люблю тебя, Вика.

— Так не бывает, — расслабившись, шепчет она. Обвивает руками мою шею и проникает языком в рот. Ее вкус сладкий и жар льется по венам, будто я не выплеснул сейчас из себя семя, а воздержался. Миг, и снова хочу ее до безумия.

Заваливаюсь набок. Боюсь придавить девушку своим весом, но удержать дрожащие руки не могу. По телу мчится волна слабости, но, с другой стороны, меня сметает новой страстью, как цунами. Вика передвигается и, повернувшись, чудесно вмещается на моем плече.