Танец мотылька

— Хочется верить, — немного грустно отвечает девушка и скользит взглядом по черным полям за окном, что будто пудрой, посыпаны инеем.

Чем ближе к северу, тем холодней. Меньше растительности и зелени. Осень здесь наступает на месяц раньше, чем у нас. Вдали виднеются золотистые кудри деревьев. Местами рдяные пряди выбиваются из общей картины леса и напоминают мне волосы Вики.

Гляжу на ее ресницы. На них пляшет полуденное солнце, и, кажется, роговица покрывается пленкой слез.

Да, не так просто стереть из памяти, и без вмешательства, мои последние выходки. Заедая взбитым замороженным молоком, глотаю горечь.

— Прости меня, — щекочу волосами Викино лицо. Часть прядей измазывается в ее десерте.

— Вот, свинка! — она прикусывает их, а затем, отпустив, шепотом говорит: — Мне кажется, я с первого дня чувствовала, что ты делаешь это через силу. Не верила в эту жестокость. Пока ты не бросил меня в подвал…

Она откашливается. Я чувствую, как сжимается. Обнимаю крепче и предлагаю снова укусить свой десерт.

Она улыбается сквозь слезы.

— Одним мороженным не откупишься.

— А сотней? Двумя сотнями?

— Я столько не съем.

Роняю голову ей на плечо.

— Значит, закроешь меня в подвале.

Вика смеется и вгрызается в мое мороженое. Прожевав, говорит:

— Еще чего! Будешь месяц мыть посуду вместо меня.

— Я согласен! — понижаю голос. — Вика, я правда тебя люблю. Это может казаться бредом, но это правда.

— Посмотрим, Вольный. Мы все равно в одной упряжке пока вся эта история не разрешится.

Она почти маг. Что Крылова будет уметь — неизвестно, но сейчас ее размышления так глубоки, что мне хочется спрятаться под столом, как вредный ребенок после шалости.

— Только не бей меня, мамочка, — шепчу ей в ухо.

— Твои проделки только ремнем выбьются.

— Ужас… Вика, — меняю тон с игривого на серьезный, — прости меня.

— Прекрати. Не напоминай просто, и со временем я забуду. Можно доесть твое мороженое? — вижу, как по моей руке течет молоко. Так заговорился, что не заметил, как мороженое растаяло.

Вика прижимается к запястью и ведет языком вверх. А я дрожу, будто колосок на ветру.

— Конечно, — целую ее в ухо и передаю лакомство. Она благодарно улыбается и с удовольствием дохрускивает остаток. Чтобы хоть немного притушить свою похоть, встаю и начинаю раскладывать еду.

— Хм. Кажется обед тебя сейчас волнует меньше… — Вика многозначно смотрит на мои спортивки. Лижет пальчики, а я готов ее скрутить, чтобы не мучила.

— Ты издеваешься?

— Ага, — ехидно улыбается, а затем с серьезным видом добавляет: — Марк, расскажи про суггестора. Как раз отвлечешься. Там в сумке салфетки, подай, пожалуйста.

Протягивая пачку, задерживаюсь, чтобы поцеловать ее руки. Они пахнут детством. Тем временем, где еще жила вера в безоблачное будущее. А потом она рухнула с подслушанным разговором.

— Его стоит изолировать.

— Это не поможет. Только смерть разрушит предсказание.

— Но это же наш ребенок!

Мать отвечает:

— Мир важней одной жизни.

— Марк? Что это? — шепчет Вика, вцепившись в мои пальцы.

— Я передал тебе? — отстраняюсь и отворачиваюсь. Не хочу, чтобы видела мое замешательство. Вдох-выдох. Повернувшись, гляжу осторожно в ее испуганное лицо. — Теряю сноровку… Это прошлое. Не забивай голову. Просто старые воспоминания, которые уже не имеют для меня значения.

Крылова качает головой, медные волосы прыгают и переливаются на солнце, а затем привстает. Обнимая, трется щекой о плечо.

— Для меня имеет. Расскажи.

— С чего начать?

— Хочу знать все.

Хмыкаю. Нужно ли ей знать все? Приглашаю к столу, наливаю Вике стакан сока, но она говорит:

— Спасибо. Я потом. Ты ешь. Мне кажется, ты похудел после нашей последней встречи.

Хмурю брови. Еще бы! Пролежал трое суток без сознания. Но ей об этом знать необязательно. А потом чуть не умер в сером и грязном подъезде от перелома позвоночника, и если бы не Вика — исчез бы с лица земли.

— Волновался очень. За тебя.

Она опускает голову.

— Я думала, что убила… — всхлипывает и трет пальцами глаза. — Мне было очень плохо. Марк, можно ли научиться передавать воспоминания? Как мне снять блок, чтобы тебе не навредить?

— Это сложно. Я тебе попозже объясню, и мы потренируемся. Давай сегодня просто отдохнем?

— Но ты все равно должен мне хоть что-то рассказать, — настаивает Вика уже веселее. — Иначе, — она опускает палец в сок и слизывает капельку.

— А-а… ненасытная… — рычу. Девушка отстраняется.

— Нет! — угрожающе выставляет пальчик. — Только после того, как ты поешь и расскажешь мне хоть что-то. И еще. Ты мне должен танец.

— Это почему же?

— А мне так хочется. И массаж еще хочу.

Я смеюсь.

— Сколько условий… Мм… С чего начнем? — нависаю над ней.

Бегло целует и заставляет сесть.

— Поешь.

Я соглашаюсь и беру отбивную, но пламя уже катится по венам и сносит крышу. Меня больше нет без Вики. Я знаю это и соглашаюсь на такой плен. Можно меня не кормить, не поить, только дать на Крылову посмотреть и прикоснуться к ее телу. Может я болен?

— Марк?