Танец песчинок

Если всё сделать правильно, тогда мужчина окажется твоим целиком и полностью, потому что он будет именно тем, кем ты его вырастила. Не такой, как для других, а такой, каким его увидела ты.

Ивелин не сразу приходит к пониманию этой идеи. Однако, едва осознав теорию, тут же берётся за практику. И у неё отлично получается… до того момента, пока она не втемяшивает в голову одного детоненавистника, что он станет прекрасным отцом. Пока не дарит ему ребёнка, которого он должен бы ненавидеть, но которого любит.

– Его будут звать Меркуцио, – так говорит счастливый отец в день, когда забирает Ивелин из роддома.

Он на седьмом небе от восторга. Муж смотрит на жену с любовью, но с ещё большей любовью отец смотрит на сына.

И Ивелин в тот день, в тот час, в ту минуту и секунду понимает, что потеряла своё лидерство. Чтобы не случилось, она станет именно «матерью его ребёнка», и назад пути уже нет.

Если с ребёнком что-то произойдёт, как это случилось с братом Ивелин, то будет виновата она.

Если что-то случится с ней – он сконцентрируется на ребёнке.

Она совершила ровно ту ошибку, о которой задумалась, когда ей было двенадцать лет. Совершила с холодной головой, пытаясь привязать к себе богатого, знатного и почти идеального мужчину.

Через месяц, взяв деньги, драгоценности и сына, Ивелин бежит из мужниного дома, чтобы вскоре оказаться в Медине.

* * *

В Медине ей дают приют. Её кормят. Ей помогают… И ждут, когда она встанет на ноги.

Даже маленький ребёнок и красота молодой матери не могут быть оправданиями для ничегонеделания в городе суровых людей.

Постепенно до Ивелин доходит эта мысль. Далеко не сразу, разумеется. Для полного понимания требуется, чтобы эту мысль высказала в достаточно грубой форме квартирная хозяйка:

– Оставь ребёнка, если кормить не можешь, а сама проваливай.

Ивелин не так-то легко смириться с этим. Она в гневе. Она жаждет доказать всем и вся, что сама может о себе позаботиться.

И становится шлюхой.

Нет-нет, далеко не сразу. Поначалу она вновь делает то, что привыкла – обольщает, очаровывает, пытается доказать, что он- – любой! – для неё самый единственный и самый желанный. Это срабатывает, но как только ситуация заходит слишком далеко и слышны первые аккорды свадебного марша, Ивелин соскакивает.

Грубо и с яростью рвёт петлю, готовую затянуться на её шее.

Хватит! Уже проходили!

И всё превращается в замкнутый круг. Ритуал принесения даров, который оканчивается жертвоприношением в смятой постели, на влажных от пота простынях, с вездесущим песком, занесённым не пойми кем и не пойми когда.

Затем ещё несколько ночей удовольствия и полный разрыв.

Слухи расходятся, ритуал становится всё короче, дары всё скудней, а красота, как не удивительно, блекнет. С возрастом, с климатом, с образом жизни.

И вот ты уже шлюха, которую достаточно накормить, напоить, а после отыметь где-нибудь, не заботясь о комфорте. Кинуть пару монет, застегнуть ширинку и отправиться дальше.

Очередной незапоминающийся эпизод в жизни.

* * *

Но что же ребёнок?

Поначалу Ивелин почти не уделяет ему внимания. Она развлекается, она купается во внимании, а сын всего лишь помеха, которую можно отдать под присмотр квартирной хозяйки и других сердобольных людей.

После, когда мужчины начинают отпускать сальные шутки ей вслед, а женщины плюют в лицо, Ивелин вспоминает о сыне.

Она мечтает стать ему богом, отлично помня, как дети умеют становиться богами для своих родителей и не желая допустить подобного. У неё получается какое-то время. Лишь в три года Меркуцио впервые спрашивает об отце.

Ивелин, улыбаясь, сообщает, что папы нет и не будет. Он – предатель. Сбежал и бросил их.

Ложь вылетает спокойно, ведь Ивелин почти уверена – именно так и было. Мама оберегает, мама защищает, мама много работает, чтобы их прокормить. Меркуцио кивает и смотрит восторженными глазами, а Ивелин купается в этом восторге.

Однако в пять лет Меркуцио жаждет подробностей. Как выглядел отец? Как его звали? Есть ли фотографии? Почему его никто не помнит? И так далее…

Ивелин поначалу обороняется словесно, а после пускает в ход оплеухи. Поначалу это имеет эффект, а после превращается в привычку.

Чем старше Меркуцио становится, тем больше смотрит на мать угрюмо и исподлобья. Он пропадает на улице, общается со странными людьми и всё больше замыкается в себе.

Мальчик по-прежнему не отвечает ударом на удар, но Ивелин и сама уже боится бить его. Однажды она понимает, что Меркуцио смотрит на неё, как на препятствие, которое нужно только перетерпеть. Почти сразу после этого Ивелин обращается к обратной стороне любой любви, к её чёрной натуре.

К жалости.

Ивелин бросается в омут распутства, пьянства и безрассудства. Она видит, как Меркуцио работает, чтобы прокормить семью, как он с жалостью смотрит на неё… и чувствует почти такую же радость, которую ощущала, когда он любил её и почитал, как бога.

Однако, когда он приходит и говорит, что вытащит их из этой дыры, потому что есть вездеход, а значит деньги потекут рекой, Ивелин пугается.